Первое – у очень многих людей в России и Украине есть родственники по обе стороны границы. А если и нет родственников, то имеется немало знакомых. Круг повседневного общения множества рядовых россиян и украинцев, и не только активных пользователей соцсетей, выходит за пределы государственных границ и захватывает обычно ближайшую «небратскую» страну. Мы не чужие и не чуждые друг другу, навсегда. Второе – постсоветские Россия и Украина представляют собой почти точные копии друг друга в социальном, экономическом и психологическом отношениях. Яростное же словесное отрицание некоторыми данного факта является лишь подтверждением его важности.
Даже отбрасывая общее славянское происхождение, времена Киевской Руси и Российской империи, всего лишь одного столетия советской и постсоветской государственности было бы достаточно для придания обеим странам большого сходства. Сейчас оно проявляется буквально во всём: от предвыборных лозунгов действующего (пока?) президента Украины, буквально взятых с плакатов его российского «не-брата», до исступлённого шовинизма по отношению друг к другу в известных кругах обеих стран, от вопиющего социального расслоения на фоне массовой бедности до пренебрежения властными элитами социальной ответственностью. Различия же и так усиленно подчёркиваются, чтобы их здесь излагать. Но не различия, повторю, а тождества между Россией и Украиной превалируют. Они определяют взаимный и неподдельный интерес народов двух стран к внутренним событиям соседа.
Огромное внимание россиян к выборам в Украине формируется разнообразной палитрой мотивов. Самый же главный – действительное наличие конкуренции на этих выборах, их невысокая предсказуемость. Совершенно справедливо считать этот интерес, в значительной степени, тоской по свободе политического выбора, которого россияне лишились в последние двадцать лет. За украинскими выборами с интересом и затаённой завистью следят и те, кто вслух поносит их за «цирк» и «клоунаду» и превозносит пресловутую российскую «стабильность». На самом деле, эта категория лиц реализует свои комплексы. Ей досадно именно за отсутствие в России политической конкуренции. Осмеивая политический процесс в Украине, она просто силится найти в нём что-то, что подкрепило бы её веру в то, что в России «всё правильно», и не надо нам, «чтобы было, как на Украине».
Современная Украина в какой-то степени это застывшая во времени Россия 1990-х гг. Или даже альтернативная Россия, показывающая, какой могла быть российская политическая система сейчас, при некоторых иных обстоятельствах позднейшей истории. Или какой она ещё может стать.
Отсутствие «управленческого опыта» в пост-СССР – не минус, а плюс для политика
Итак, украинские выборы за последние 20 лет успели стать излюбленным политическим зрелищем россиян. В этом заслуга, прежде всего, российских, а отнюдь не украинских политических институтов. Нынешние выборы, по понятным причинам, представляются многим в России прямо-таки судьбоносными. Результаты первого тура только укрепили нас в лучших ожиданиях. Интрига развёртывается небывалая даже для Украины за её 27 лет независимости. Эта интрига имеет значение для всего постсоветского пространства. Впервые главой большого постсоветского государства может стать человек, чьё взросление пришлось уже на постсоветский период. Человек, не связанный психологическими предрассудками и номенклатурным грузом коммунистического режима.
Кто такой Владимир Зеленский по своим социальным и демографическим параметрам? Это человек «потерянного поколения», рождённого в 70-е. Его становление как личности пришлось на период обрушения «старого порядка». Из атрибутов режима КПСС Зеленский разве что пионерский галстук мог успеть на себя в школе примерить. Он – один из тех, кто в буквальном смысле слова сумел «сделать себя сам», а не с помощью управленческой родни. Главный упрёк, предъявляемый Зеленскому – «отсутствие управленческого опыта». Давайте разберёмся, что означает сей пресловутый опыт на постсоветских просторах.
У «опытного управленца» в России, Украине, Белоруссии, других государствах бывшего СССР имеются и другие типичные синонимы. «Кадровый политик», «крепкий хозяйственник», «эффективный менеджер». Это такие постсоветские эвфемизмы, придуманные для обозначения социальных категорий, которым обыватель в разговоре даёт без обиняков самые резкие эпитеты, среди которых «вор», «проходимец», «тупица» и «папенькин/маменькин назначенец» суть лишь самые мягкие.
Выходит, что в пост-СССР отсутствие этого самого «управленческого опыта» есть не минус, а плюс. Плюс в плане, прежде всего, человеческих качеств. Плюс – в смысле широты взглядов, творческого потенциала, большей способности подходить к решению государственных проблем с позиций не одной лишь личной или узкогрупповой выгоды.
Действительно, какой позитивный «управленческий опыт» мог сложиться в деградирующих экономиках компрадорского характера, в политических системах, склонных к кадровой самоизоляции на базе коррупционной круговой поруки и непотизма? Это если брать только постсоветский опыт, без советского наследия. Если же добавить к нему практические «заветы комсомола», то получится ещё одуряюще пахнущий букет из тотального приспособленчества, ежедневного цинизма как нормы жизни и привычки к идеологическому очковтирательству.
Эта «нео-комсомолия» монополизировала политику как свою профессиональную сферу в большинстве стран пост-СССР и постоянно внушает подвластным, что никто кроме неё не способен «эффективно» управлять стадом электората. Хотя большинство граждан безропотно приняло её претензию на кастовую неприкосновенность, нет-нет, да и возникает кое-где критическая масса, желающая скинуть с себя беспросветный морок «компетентности», передающейся по наследству, по протекции, по сервильности или по денежной «благодати».
Успех Зеленского даёт не только украинцам, но и другим населенцам пост-СССР надежду на возможность и кадровой революции, и «революции ценностей» в высших государственных сферах.
Один из главных «компроматов», предъявляемых Зеленскому его оппонентами – что он подставная фигура, человек в услужении «беглого олигарха» Коломойского. Странно, что иногда этот аргумент прокатывает, но иррациональное сознание постсоветских населенцев глотает и не такое. Если это правда, то в данном случае предстоит, самое худшее, выбор между двумя олигархами. Ну, а коль скоро Украина сделала «европейский выбор», то в Европе миллиардеры уже давно не правят в открытую, самолично, а пользуются для этого «политическими служащими». Так что и в этом отношении Зеленский соответствует образцу именно современного европейского политика, а не кондового постсоветского управленца.
Впрочем, чтобы не подумали, что данный материал направлен на поддержку конкретного кандидата на выборах в соседней стране, подчеркну, что революция – не всегда добро, а в неосоветском консерватизме можно, наверное, усмотреть и что-то разумное-доброе-вечное. Всё зависит от системы ценностей. Просто поколенческая и даже цивилизационная дилемма в противостоянии Зеленский—Порошенко очевидна, а каждый выбирает то, что ему сущностно ближе.
Объединятся ли против Зеленского «державники»?
В агитации за действующую власть её сторонники взывают не к свободе или «европейскому выбору», а к «заслугам в сохранении государственности». В другое время можно было бы разобрать эти «заслуги» за последние пять лет по существу, но сейчас это тоже можно было бы расценить как попытку вмешаться во внутренние дела. А потому рассмотрим такую апелляцию просто как феномен.
Бросается в глаза, что это не какое-то новое «качество» украинской государственности. Хотя её неприятели столько уже раз говорили, что «Украина это failed state», приводя примеры преимущественно из истории XVII века, что, похоже, сделали своё дело. На отрицании «вражьей пропаганды» «державничество» стало положительным качеством для украинского политика.
Но нетрудно заметить, что это «державничество» – из исторического арсенала соседнего Большого «не-брата». Причём к российским, как и к украинским, политическим традициям оно имеет весьма отдалённое отношение. Это рецепция всё того же коммунистического опыта. Её «родимыми пятнами» являются склонность к централизации принятия политических решений, выстраивание «вертикалей власти», имманентное недоверие к не санкционированной сверху общественной инициативе, пропагандистская имитация реальной деятельности.
По накалу поисков «внутреннего врага» Украина далеко превзошла хулимого ею Большого «не-брата». Их активисты упирают на то, что она поставлена в такое положение его действиями. С верующими дискутировать, конечно, бесполезно. Непредвзятый взгляд позволяет увидеть в этом компоненте украинской политической атмосферы усиленное до plus ultra хорошо знакомое качество советской государственности, свободно развившееся в соседней стране в силу естественной политической эволюции.
И вот здесь заключается полная непредсказуемость второго тура украинских выборов. Да, в стабильной европейской стране, с развитой демократической политической культурой, сложно представить, каким образом политик, получивший больше 30% голосов в первом туре и вдвое обошедший своего основного конкурента, может проиграть во втором туре. Хотя примеры в новейшее время бывали – Франция, например, которую не упрекнёшь в отсутствие традиций демократии (может, именно поэтому).
Но Зеленский – явно не Ле Пэн. Это не националист-радикал. Можно даже сказать – совсем наоборот. Объединение против него во втором туре может произойти на почве «державничества». Да, 30% голосовали за него. Но пока никто не знает: может быть, 30% это и есть весь потенциал тех, кому осточертели постаревшие комсомольцы-миллиардеры? А во втором туре против смутьяна объединятся все, кто видит в отсутствии советско-партийной чопорности угрозу для «национальной независимости»? При негативном отношении к Порошенко сторонники проигравших в первом туре кандидатов могут оказаться всё-таки духовно ближе к нему как «государственнику» и «хозяйственнику». Причём в хуторянской Украине личное богатство политика в гораздо меньшей степени, чем в общинной России, является неприличной чертой.
Так что сейчас от выбора украинцев в большей, чем когда бы то ни было степени, зависят надежды всего пост-СССР на шанс избавиться когда-нибудь от мертвящего наследства КПСС и прорваться в современное, динамично развивающееся и социально ответственное государство.