Америка рулит потому, что это единственная сегодня в мире идеократия, то есть, государство, обладающее смыслом. А выборы так принципиальны, поскольку смыслов этих целых два. Вот так вот: у кого-то ни одного, а у «проклятых янки» сразу пара. И за каждый отдельная партия отвечает.
Откуда у американцев их мессианство не так просто понять, пока не окажешься за Океаном лично. И не в мегаполисе каком-нибудь, а проехать по просторам ее неоглядным надо. И вот обозревая их, легко представить, что ощущали первопоселенцы-пуритане и пионеры Дикого Запада. Они видели огромную благодатную землю, словно бы хранившуюся Богом веками специально, чтоб отдать им ее в удел – Землю Обетованную.
Приплыв из тесной Европы, они обнаруживали ширь и нескончаемость, по которой скачут какие-то немногочисленные дикари, которых можно просто отнести к фауне или вовсе не принимать в расчет. Из этого изначального потрясения и родилась доктрина Manifest Destiny - явное предначертание. И элита, и сельские реднеки не умом только знают, но именно сердцем чуют особость своей роли в мире. Они осознают себя «градом на холме», цитаделью Свободы и Порядка, благословленной самим Создателем, призванной бороться со всяческими «империями зла».
На религиозном уровне ощущение избранничества проявилось, кстати, ярче всего в мормонстве. Именно в этом абсурдном с точки зрения любого не-американца культе предельно четко обозначено, кто они - «святые последних дней».
Изначальная американская (еще со времен первопоселенцев) идея-правительница - абсолютно правая идея Свободы и Порядка, воплощенная в гениальной формуле Франклина: «Демократия есть пространство договоренности независимых, вооруженных мужчин», отнюдь не сугубо штатовская. Американская мечта о возможности каждому вне зависимости от изначального социального статуса, достичь успеха, о праве на выбор своей судьбы, это вообще вековая, исконная мечта белых людей.
Сегодня в Америке носителями вышеописанной праволиберальной идеи являются республиканцы. Им, с каждым годом все жестче противостояли демократы – апологеты альтернативной идеи-правительницы – тоталитарной толерантности. И сейчас мы наблюдаем обострение этого противостояния до порогового уровня. За которым – буквально гражданская война.
Отметим, что исконное американское понимание Свободы, как права всегда и во всем быть самим собой, сверяя свои оценки реальности только с Библией, входит в очевидный и неразрешимый конфликт с установками тоталитарной толерантности.
Об этом в своей речи на недавнем съезде Республиканской партии абсолютно откровенно заявил Трамп:
«То, что объединяло прошлые поколения, было непоколебимой верой в судьбу Америки и нерушимой верой в американский народ. Они знали, что наша страна благословлена Богом и имеет особое предназначение в этом мире. Именно эта убежденность вдохновила на формирование нашего союза, на нашу западную экспансию, на отмену рабства, на принятие гражданских прав, на космическую программу, на свержение фашизма, тирании и коммунизма.
Этот возвышающийся американский дух одержал победу над всеми вызовами и поднял нас на вершину человеческих устремлений.
И все же, несмотря на все наше величие как нации, все, чего мы достигли, сейчас находится под угрозой. Это самые важные выборы в истории нашей страны. Никогда раньше избиратели не сталкивались с более ясным выбором между двумя партиями, двумя видениями, двумя философиями.
На этих выборах будет решаться, СПАСЕМ ли мы Американскую Мечту, или позволим социалистической повестке дня РАЗРУШИТЬ нашу заветную судьбу».
В России отдельные имперские идеологи американской гегемонии пытаются противопоставить доктрину многополярного мира. Однако она, разумеется, не является идеей-правительницей. За многополярность на смерть не пойдешь. А вот, идея, как таковая начисто отсутствует. А без нее быть самостоятельным полюсом совершенно невозможно.
По большому счету есть только два полюса, реально противостоящих американскому – Исламский проект и Китай (Поднебесная империя). У РФ нет ни цели, ни смысла. Но что может на них претендовать? Очевидно, что попытки утвердить свой суверенитет на основе союза полуазиатской чиновной олигархии с высшим клиром РПЦ абсолютно несостоятельны. Возврат же к исконной идее Святой Руси в чистом виде невозможен ни технологически, ни в силу чудовищного духовного состояния населения.
Как учат нас классики евразийства, в судьбе народа одну из основных ролей играет месторазвитие - пространство, где разворачивается его история. Исходя из этого виденья, радикальность и неуклонность преобразований в европейских странах связана во многом с тем, что уйти от острых политических вопросов было некуда - их надо было решать на ограниченной, достаточно плотно заселенной территории.
В этом отношении особенно показательна Англия - с острова не убежишь. Ну, разве что в пираты. А когда началась миграция в Новый Свет, политический вектор уже был необратимо задан. И полный антипод Англии - Россия - степь да степь кругом. От гнета всегда можно было уйти в бескрайнее, опасное, но свободное пространство. Поэтому в нашем национальном архетипе уход - форма сопротивления. Правда, это сопротивление решает проблему для конкретных личностей и групп, но для нации ее усугубляет. Впрочем, должны ли нести ответственность за будущее нации отдельные личности и группы, обретшие свободу, при отсутствии запроса на нее у большинства, - вопрос дискуссионный.
Мировое доминирование англосаксов естественно и понятно. Они рано и последовательно реализовали модель оптимального, сбалансированного государственного устройства (предложенную Полибием еще в Риме). Сочетание монархического, аристократического и демократического элементов препятствует вырождению каждого из них, что неизбежно в чистых формах. Король - Палата лордов - Палата общин в Британии, президент - сенат - конгресс в США. Русские же еретично уповали на возможность реализации аналогов Неба на земле - Царь, как Отец-Вседержитель, Красный проект, как попытка земного рая.
При этом, весьма характерно, что в Англии борьба за права и вольности была всегда реакционной, всегда консервативной революцией против тиранических новаций. «Славные законы короля Эдуарда» лежат в основе национального мифа. А любое абсолютистское поползновение - это как раз подрывной по отношении к традиции и порядку заговор. Еще требуя принятия Великой хартии вольностей, бароны говорили именно о возврате к правовым нормам золотого века, ассоциировавшегося с предпоследним саксонским королем (середина XI века).
Наш актуальный миф глубже Грозного не идет, потому и не находит ничего кроме тирании, и потому для русских свобода - это всегда что-то новое, и как все новое подозрительное
Но англосаксы видели это всегда совсем иначе. Для них свобода – это контроль над правителями и внутренней тьмой. Бернард Бейлин «Идеологические истоки американской революции»: «Они верили, что английский народ, несмотря на все усилия рождавшихся в его недрах деспотов, сумел дольше и лучше прочих сохранить власть над своими правителями и над темными сторонами человеческой природы, угрожающими всеобщему благоденствию».
Если мы еще можем как-то сравнивать политическую жизнь Руси и Англии в период Ивана Грозного - Генриха VIII, то при «западнике» Петре - уже пропасть. Соответственно, все очевиднее, что разгром Избранной рады, а при первых Романовых - неспособность Земского собора противостать нарастающему абсолютизму и сыграли роковую роль.
И снова Бейлин, речь идет о британских радикальных публицистах эпохи после Славной революции. Обратите внимание на годы и уровень политического дискурса:
«Идеи, в основе которых лежала забота о правах отдельной личности и недоверие к правительству, выливались в мрачные предсказания. Оппозиционеры не оспаривали успехов Англии и ее процветания, однако напоминали о слабости человеческой природы, доказанной великим множеством примеров. Их опасения подкреплялись современной им политической действительностью. Они считали, что политика эпохи Уолпола, при всей своей устойчивости, строится на подкупе парламента со стороны исполнительной власти - подкупе, постепенно разъедающем основания свободы. Опасность установления деспотии казалась им вполне серьезной; Дж. Покок следующим образом cуммирует воззрения «сельской» оппозиции, извлеченные из множества сочинений 1675–1730-х годов:
У исполнительной власти есть все возможности отвлекать парламент от его прямых задач; она соблазняет парламентариев предложениями мест и пенсий <...> уговаривает их поддержать меры вроде постоянного войска, национальных долгов и акцизов, благодаря которым действия правительства становятся неподотчетны парламенту. Эти разрушительные меры известны под общим именем разложения, и если оно целиком овладеет парламентом или теми, кто его избирает - разложение может достигать и туда, — то настанет конец независимости и свободе».
Мы часто упускаем из вида принципиальную для нашей истории вещь - везде в Европе монархам приходилось договариваться с сословиями. Из чего и выросло на практике разделение властей. У нас князьям надо было договариваться не с сословиями, а с Ордой. Ярлык означал, что любое возмущение против князя подавят монголы. Любое возмущение против монголов первым бросится давить князь.
Ведь в чем главный минус тирании? А в том, что она не прогнозируема. Вообще. Монарх (формально, по крайней мере) перед Богом в ответе. А тиран ни перед кем. Либо неизвестно перед кем. Либо невесть перед кем. Считать такую ситуацию нормальной – все тот же исконный русский мазохизм.
Разумеется, разными типами людей тирания воспринимается по-разному. Для раба тиран предпочтителен, потому что лучше один господин, чем много. Господин, то есть тот, кто неким образом претендует на участие в определении собственной судьбы, то есть, в управлении государством (в том числе, как осмысленный гражданин-избиратель), разумеется, с узурпацией господства Одним мириться не может. А свободный (как антропологический тип) не может с ним мириться по метафизическим причинам - тирания есть претензия на создание альтернативного Небесному земного полюса абсолютной власти – «Фараона», что есть сатанизм в своей основе.
Опять Бейлин об американских революционерах:
«В действиях английского правительства и его колониальных представителей они увидели то, к чему их издавна готовила унаследованная ими специфическая традиция политической мысли, их взгляд на общие исторические закономерности и современное положение в Англии. Все лучше и лучше они различали вокруг себя не просто ошибочную или даже злонамеренную политику, отступавшую от принципов свободы, но признаки широкого заговора против исконной английской и американской вольности. Им казалось даже, что события в Америке - лишь малая часть общей опасности, угрожающей полным уничтожением английского конституционного строя вместе со всеми укорененными в нем правами и привилегиями.
Эти убеждения изменили суть политической борьбы колонистов и придали сил оппозиционному движению. Теорию заговора, однажды привившуюся, трудно было развеять: опровержения только подтверждали ее, поскольку заговорщики по определению говорят не то, что думают, а лживая видимость скрывает злые умыслы. После 1763 года колонисты, как им казалось, получили бесспорные и бесчисленные доказательства гибельных козней врагов свободы, готовых добиться своей цели во что бы то ни стало, и не в последнюю очередь благодаря этому решились в конце концов на революцию.
Страх перед заговором против свободы, действующим по всей Британской империи и поэтапно развивающимся в определенных формах, возник в колониях еще до начала общеизвестных англоамериканских столкновений».
«Заговор против свободы» – «вот где собака зарыта»! В российской политической традиции сама эта формула немыслима.