К примеру, каким путем мы будем осуществлять развитие и реконструкцию городской среды, которая постепенно приходит в упадок? Или как нам лучше всего обновить энергетическую инфраструктуру и создать новую генерацию? Вопросы, согласимся, далеко не праздные. Например, мы все еще живет «наследием» ГОЭРЛО, и это наследие уже не только обветшало, но уже не соответствует требованиям XXI века. Как ни крути, но прекрасного будущего с ним уже не построишь. Что тогда? Хочу сразу предупредить, что узкие технические специалисты окончательного ответа на такие вопросы не дают. «Технари» разбиты по секторам и направлениям. Они сами ждут ПОЛИТИЧЕСКОГО решения, а именно – куда, в какую сторону мы двинемся, какие принципы примем на вооружение и чьи компетенции задействуем. А четкого решения до сих пор не принято. Наше политическое руководство уже не в состоянии осмысливать вопросы такого уровня, и скорее всего, дело закончится тупым подражанием кому-то. Вот только кому?
Подчеркиваю, политического решения по упомянутым жизненно важным вопросам у нас нет. И со стороны оппозиции мы также абсолютно не видим даже малейших намеков на этот счет. Это значит, что при так называемой «смене власти» в нашей стране принципиально ничего не изменится. Новые лица в руководстве будут точно так же переминаться с ноги на ногу и валять дурака, безучастно наблюдая за тем, как сыплется вся энергетическая инфраструктура и деградирует городская среда. К слову, больше половины крупных энергетических объектов страны уже имеют приличный капитальный износ. Как обновлять это хозяйство, наверху мало кто понимает. Точнее, люди, принимающие решения, стараются не думать о «часе Икс», когда всё полетит к чертям. То же самое касается замены ветхого жилищного фонта. Когда-то у нас стахановскими темпами возводили сборные многоэтажки. И вот во многих городах роковой час уже пробил: мы живем накануне лавинообразного выхода из строя целых жилмассивов. Что со всем этим делать, у нас также предпочитают не думать. Могу смело сказать по Новосибирску: ни в мэрии города, ни в региональном правительстве никакого внятного решения на этот счет нет. Совершенно нет! Я даже полагаю, что у нас во властных кабинетах даже нет вменяемых специалистов, способных такое решение проработать. Начальство в таких случаях привычно «тянет резину», надеясь на то, что «на их век» хватит. А дальше – хоть потоп.
Я далеко не ради красного словца втянулся в эту апокалиптическую конкретику. Мы подошли к той черте, когда «развитие» предполагает не поступательное движение по заданной траектории, а переход в ПРИНЦИПИАЛЬНО НОВОЕ КАЧЕСТВЕННОЕ СОСТОЯНИЕ. Мы либо совершим этот скачок, либо нас ждет стремительная деградация. Но это еще не всё. Серьезность ситуации выражается теперь в том, что указанные процесс носит сегодня ГЛОБАЛЬНЫЙ характер. Иначе говоря, это теперь не какая-то банальная гонка за мировым лидером. Западная цивилизация стоит сегодня перед ТОЧНО ТАКИМ ЖЕ ВЫБОРОМ. И еще не понятно, какая тенденция одержит верх и вынесет ли она ту же Европу или Америку на новые высоты. Поэтому упования российской «прогрессивной общественности» на мудрый пример западных стран уже не обещает никаких гарантий на благоприятный исход, ибо страны Запада спокойно могут подать и дурной пример, ведущий к погибели. Собственно, по факту уже нет никакого единого Запада, на который можно было бы ссылаться как на целостный непротиворечивый идеал. Эти противоречия начинают потихоньку выползать наружу. Допустим, я уже наблюдаю, что США попадают в точку бифуркации, определяясь с путем развития. Тот же конфликт демократов с республиканцами выходит далеко за рамки текущей социальной политики. А если мы оценим общественные настроения, то станет понятно, что перед американским обществом (именно обществом, а не властью) стоит сейчас весьма непростой выбор.
В Европе тоже начинается легкое (пока еще) размежевания между «Западом» и «Востоком». Если «Запад» директивным путем пытается загнать европейцев в прекрасное «безуглеродное» будущее, якобы спасая мир от глобального потепления, то на «Востоке» наблюдается небольшой саботаж. Очевидно, что Польша не испытывает желания «лечь» под Грету Тунберг, свернув свою угольную генерацию. Мы не можем, конечно, предугадать дальнейшее развитие этой ситуации (а предугадать такое вряд ли возможно). Но мы вполне можем допустить нежелание восточных европейцев подыгрывать маразматикам из высоких кабинетов руководства ЕС.
Еще раз подчеркну, что привычная для нас модель противостояния темной «восточной» деспотии и «светлой» западной демократии в складывающихся условиях цивилизационного перехода уже перестает работать. Ситуация оказывается намного сложнее, а понятие «европейский путь развития», которым так любят козырять российские прогрессисты, начинает терять свой исходный смысл. Лет через десять придется вносить уточнения: о какой «Европе» идет речь? Ситуация с ковидным карантином уже наглядно показала, что по уровню маразма европейские бюрократы уже переплюнули почетных пенсионеров из советского Политбюро. Если сюда присовокупить пакет мер по воспитанию «толерантности» и панический ужас перед глобальным потеплением, то «европейский путь» начинает вызывать массу вопросов.
Я специально обращаю внимание на этот момент. Мы привычно считаем, будто обделены «нормальной» властью из-за отсутствия у нас демократических традиций. И в этом смысле киваем на западные страны как на образец грамотного и вменяемого управления. Однако ситуация на Западе также развивается в сторону деградации управленческой культуры, и в скором времени российским прогрессистам придется с недоумением взирать на приступы бюрократического безумия, охватывающего развитые страны. Наблюдая, например, какими эксцессами сопровождается в США поддержанная демократами борьба за «равноправие», невольно начинаешь проводить нехорошие параллели с не самыми лучшими страницами нашей истории. Поэтому, критикуя «преступную и идиотскую власть» в своей стране, нам скоро будет все труднее и труднее ссылаться на западные страны как на положительный пример. В общем, красивый идеал начинает таять прямо на глазах, и этот процесс становится необратимым.
Элвин Тоффлер в своей последней замечательной книге «Революционное богатство» четко описал данный процесс, отметив, что деградация системы управления на Западе будет только нарастать. По его убеждению, это проблема имеет глобальное историческое значение, поскольку на данном этапе речь идет о переломном моменте, когда уходит отжившая своё индустриальная эпоха (Вторая волна, по Тоффлеру) и зарождается принципиально новое постиндустриальное общество (Третья волна). Суть проблемы в том, что систему управления во всех странах (включая и страны Запада) до сих пор представляют люди, реализующие практики Второй волны, соответствующей уходящему индустриальному укладу. В итоге происходит так называемая «десинхронизация», когда бюрократы – в силу сложившихся привычек и стереотипов - принимают решения в духе отжившего прошлого, не считаясь с тем, что они не соответствуют изменившемуся состоянию общества и нарождающемуся технологическому укладу. Еще хуже, когда новейшие изобретения, призванные качественно изменить нашу жизнь, истолковываются в духе индустриализма, в результате чего мы получаем тупиковые стратегии развития, поддержанные и направляемые государственной машиной (о чем я еще постараюсь сказать предметно).
Проблема усугубляется еще и тем, что деградирующая система управления автоматически втягивает в себя всё больше и больше деградантов, становясь очень комфортной средой для бездарей, тупиц и циников. Иными словами, устаревшие практики умножаются на отрицательный человеческий фактор. Поэтому деградация управленческой системы становится самоподдерживающимся и ускоряющимся процессом. Фактически, закат индустриальной эпохи являет нам примерно такие же признаки деградации государственной власти, как это случилось ранее, во время заката традиционного доиндустриального уклада (Первой волны, по Тоффлеру). Скажем, Англия XVIII века находилась на пике этой деградации, когда в муках рождалось новое, индустриальное общество. Не удивительно, что типичный английский джентльмен XVIII века – это праздный гуляка с замашками бандита. Но уже в викторианскую эпоху, когда Англия явила миру образец индустриально развитой державы, нравы верхов настолько поменялись, что это не могло не сказаться и на облике джентльмена. Теперь это был образованный, добропорядочный гражданин, отличающийся сдержанностью и хорошими манерами. Пуританский характер самой Виктории как нельзя лучше соответствовал требованиям новой эпохи с ее всепроникающей дисциплиной и прочими «мещанскими» (по Зомбарту) добродетелями.
Подчеркиваю, что железная дисциплина, точное выполнение функций, отведенных тебе системой, неукоснительное следование инструкциям, соблюдение режима в рамках единого плана – всё это, по большому счету, есть базовые принципы индустриализма. Объективности ради, отметим, что коммунистическая мобилизационная экономика как раз представляет максимально-радикальное воплощение указанных принципов. Товарищ Сталин, например, последовательно превращал страну в одну большую фабрику. Тем же путем шли и его китайские последователи. Социализм в его марксистско-большевистской интерпретации явился, по сути, одной из вариаций индустриализма. В этом смысле индустриальное развитие западного общества избежало указанных крайностей, однако из этого факта не следует, будто между социалистической бюрократией и бюрократией западных стран изначально существовали какие-то непреодолимые фундаментальные различия. Во всемирно-историческом контексте движение осуществлялось в одну и ту же сторону. Даже образы будущего рисовались одинаково и там, и там. Поэтому нельзя считать, будто западная бюрократия шла по пути непрерывного совершенствования, в то время как социалистическая система управления была обречена на деградацию.
В действительности деградация – явление универсальное, а рациональность и мещанские добродетели западных управленцев – такая же преходящая вещь, как и высокий моральный облик христианского клира. В индустриализме от постоянного напряжения сил «выгорают» не только простые работяги. Представители управленческой братии также теряют в качественном отношении. В этом мире вообще нет ничего неизменного, а подобная энтропия распространяется на любое человеческое сообщество, особо явственно обнаруживая себя там, где людям приходится чуть ли не ежедневно действовать на грани возможного. Развитие индустрии стало для многих стран тяжелейшей гонкой, вызывающей закономерную усталость. В социальных низах начинают бурлить маргиналы, а в системе управления намечается разброд и шатания. И никакая демократическая традиция, о которой любят рассуждать российские прогрессисты, не в состоянии предотвратить этот распад верхов и низов. В этом смысле и Россия, и страны Запада точно так же движутся в одну сторону, как это было и пятьдесят, и сто лет назад.
Я намеренно заостряю внимание на таких принципиально важных моментах. У нас принято ссылаться на так называемый «отрицательный отбор», будто бы поразивший все институты российской власти. Но, подчеркиваю, этот самый «отрицательный отбор» - явление глобальное, от которого не избавлены, в том числе, и развитые страны. Сравните, например, Маргарет Тэтчер с Борисом Джонсоном, и вы до глубины души прочувствуете весь драматизм нынешнего исторического этапа. Ведь примерно так должен отличаться выдающийся политик от ходячей карикатуры на политика. Единственное, что нас может успокоить в сложившейся ситуации, так это то, что нынешние политические фигляры – в силу патологической боязни ответственности и недостатка воли – не способны на сильные поступки, зачастую ограничиваясь показушными сотрясениями воздуха. В противном случае у мира был бы большой шанс стремительно погибнуть в пожаре Третьей мировой войны.
Пожалуй, в наши дни импотентность в практических вопросах становится главным достоинством этих статусных бездарей и тупиц. Мы часто упрекаем российское руководство в бездеятельности и показушности. Но вы только представьте, в какой ад они способны превратить нашу жизнь, если начнут с усердием реализовывать свои сумасшедшие планы и маниловские фантазии? Никита Хрущев со своей кукурузой покажется нам тогда школьным шалунишкой. Еще недавно мы смеялись над Путиным, который пугал американцев мультяшными чудо-ракетами. Да, это выглядело и правда смешно, но только в том случае, когда ты уверен, что ракеты на самом деле мультяшные. А если бы они существовали в реальности? Что тогда? Возможно, тогда бы нам было совсем не до смеха. И вообще, давайте отдадим нашему президенту должное как раз за то, что Князем Тьмы он является лишь в воображении российских либералов. Парадоксально, что параллельно его упрекают за склонность к показухе и имитацию управленческой активности. Но в свете сказанного, согласитесь, имитация кипучей деятельности оказывается куда лучше, чем реальная бурная деятельность. Ибо страшно представить, сколько дров способен наломать статусный бездарь, решись он на великие дела. Возьмем, например, нынешнего главу Роскосмоса. Пять лет назад он обещал покорить Луну и Марс. Нынче он замахивается на покорение Юпитера и Венеры. И для нас сейчас будет гораздо спокойнее, если вся эта космическая эпопея закончится тихим «распилом» нескольких миллиардов рублей и новой серией фантастических мультяшек. Тревожиться придется в том случае, если наши фантасты и впрямь задумают реализовать свои заветные мечты, ради чего устроят испытания какой-нибудь новоиспеченной чудо-ракеты. Как мы понимаем, у этого детища будет стопроцентный шанс взорваться после старта и угробить экологию какого-нибудь региона.
Короче говоря, нынешние управленцы приносят больше пользы, когда они «не отсвечивают», чем когда проявляют инициативу. Намного лучше, если они потихонечку «пыхтят», решая текущие локальные задачи, чем когда решаются на что-то неординарное и эпохальное. В наше время по таким поводам однозначно стоит бить тревогу, ибо, как говорил мой школьный учитель истории: самый страшный человек на Земле – это «дурак с инициативой». Сказанное вполне справедливо для всех уровней власти. Давайте вспомним, какой хоррор устроили людям во время весеннего локдауна те губернаторы, которые проявили избыточное управленческое рвение. В Новосибирской же области все прошло без особых эксцессов, и только потому, что губернатор Травников старался особо не «отсвечивать». Однако этой осенью он решил слегка активизироваться и начал «закручивать гайки». Что получилось из этой инициативы, понять не сложно. Получилось то, что народ называет «дурдомом». Медицинские учреждения работать лучше не стали, зато людей теперь отлавливают на улице за нарушение «масочного режима» и вкатывают им штрафы. Иначе говоря, активность нынешних руководящих бездарей будет иметь только деструктивный, а не конструктивный характер.
Я клоню сейчас к тому, что в сложившихся условиях наивно и даже недальновидно стимулировать активность представителей власти, рисуя им какие-то грандиозные проекты и программы. Если они не в состоянии самостоятельно концентрироваться на решении актуальных задач, то это означает, что они их либо не в состоянии понять, либо не в состоянии решить. Но гораздо хуже, если они поймут их превратно и начнут чудить, обременяя общество бессмысленными инициативами. Нужно зарубить себе на носу, что в наши дни мы имеем дело с УХОДЯЩЕЙ системой власти, способной активно действовать только по вымученным лекалам прошлого. Иначе говоря, у нас слишком мало оснований связывать с нынешней властью социальный или технический прогресс. Даже то, что по форме своей выглядит прогрессивно, будет в обязательном порядке наполнено устаревшим содержанием. Но именно через такую форму нас будут отчаянно удерживать в прошлом, принуждая к неоправданным жертвам и ограничениям. Достаточно оценить, как современные политики борются с короновирусной пандемией, чтобы избавиться от всех иллюзий относительно их вменяемости. А ведь это – далеко не единственный пример ненормальной управленческой активности.
Вообще, после того, как Европа пережила две мировые войны, можно ясно осознать простую истину: когда активность государевых мужей становится самоцелью, то при своем бурном развитии она способна сеять только смерть и ужас. Самое печальное для нас, что эта активность очень часто разворачивается под зазывающей вывеской прогресса. Возможно, полвека назад она и впрямь отражала текущие реалии. Но в наше время она становится откровенным обманом. Сегодня существующая система власти, будучи прямым порождением эпохи индустриализма, способна только имитировать эпохальные прогрессивные перемены, вовлекая нас если не в смертельные баталии, то в чудовищные обременения.
К сожалению, уходящая эпоха содержит массу впечатляющих примеров великих преобразований, которыми могут вдохновляться нынешние управленцы, используя их как повод для реализации каких-то масштабных программ. Выражаясь философски, укоренившаяся парадигма управления определяет не только характер решения задачи, но и саму задачу. Так, мы по привычке не спрашиваем, на кой политикам вздумалось еще раз покорять Марс и Венеру, поскольку мы уверены, что такова неумолимая логика технического прогресса. На самом же деле политики просто воспроизводят красочные фантазии индустриальной эпохи, ибо воспринимают себя в роли прямых ПРОДОЛЖАТЕЛЕЙ великих дел своих предшественников. То есть они четко осознают свою преемственность, которая распространяется, конечно же, и на характер осмысления своей «исторической миссии».
В общем, как ни крути, какие изобретения ни принимай на вооружение, нам в любом случае предлагают построить «прекрасное будущее» по устаревшим шаблонам. Я еще раз обращаю внимание на то, что речь идет об общемировой тенденции. И если кто-то из нас связывает дальнейший прогресс с действующей на Западе бюрократией, значит, он сам еще воспринимает мир сквозь призму идеалов, навязанных нашему сознанию эпохой индустриализма. Как я уже говорил, одно из заблуждений российских прогрессистов состоит в их уверенности, будто западная система управления склонна к развитию, в то время как в России она неизбежно деградирует якобы из-за каких-то там «азиатских традиций». Отсюда все эти призывы идти «европейским путем», не давая себе отчета в том, куда теперь движется сама Европа. Точнее, куда тащит западную цивилизацию нынешняя европейская бюрократия. Поэтому, как я уже сказал в самом начале, в наше время само понятие «Европейский путь» приобретает двусмысленность.
Чтобы было понятно, давайте посмотрим на США. Может показаться парадоксальным, но сегодня Америка стоит перед той же дилеммой: идти своим путем или равняться на европейцев? Тот, кто следит за последними событиями в этой стране, прекрасно знает, в чем сейчас состоит для нее этот самый «европейский путь» (правильнее говорить – «западноевропейский»). Как вы понимаете, главные составляющие этого пути: Парижское соглашение по климату, тотальная декарбонизация экономики (то есть принципиальный отказ от ископаемого топлива), пакет социальных гарантий для иммигрантов, открытие границ для беженцев (включая и «климатических беженцев»), ну и в довесок – воспитание «терпимости» и прочие преобразования на почве бескомпромиссной борьбы за расовое и гендерное равноправие.
Всё перечисленное, безусловно, преподносится под вывеской прогресса, однако отдельные пункты наверняка вызывают вопросы, а то и недоумение, способное перерасти в когнитивный диссонанс. Вроде бы, развитие «зеленых технологий» - вещь стопроцентно прогрессивная, но когда это идет в одном «пакете» с толерантностью и мигрантами, то здесь невольно возникает легкий ступор: «Может, я еще не до конца перестроил свое отношение к миру, или же прогрессисты немного сходят с ума?». Разумеется, вам пытаются внушить мысль, что «довесок» с толерантностью и мигрантами также знаменует прогрессивные изменения. И какая-то часть людей принимает данный императив как неизбежность. Но кто-то продолжает апеллировать к традиционным ценностям, решая для себя утомительную головоломку, то есть, пытаясь соединить свой консервативный настрой с прогрессом. В конечном итоге человек находит для себя простое объяснение, связав указанный «довесок» с обычными кознями со стороны зловредных леваков.
На самом же деле не все так просто, и суть момента отнюдь не описывается одним лишь противостоянием левых и правых. Недавняя волна «расовых» волнений в американских городах произвела сильное впечатление на российских интеллигентов, воспринимающих ту же Америку как оплот социального прогресса. Наши консерваторы с легкостью связали эти беспорядки с очередной левацкой вылазкой, полагая, наверное, что сия напасть по природе своей ничем не отличается от нашествия саранчи. Однако истоки проблемы в том (о чем я уже писал в другом месте), что левизна генерируется самой американской (сиречь – западной) цивилизацией. Мы же продолжаем пребывать в иллюзии, будто данная проблема решается на ПОЛИТИЧЕСКОМ уровне. Отсюда все эти восторженные реплики в адрес Трампа, который в глазах наших правых выступает в роли спасителя Америки. А поскольку источником проблемы объявлены полевевшие демократы, то победа республиканцев воспринимается как событие исторической важности. Однако это явное преувеличение.
Не хочу никого разочаровывать, но Трамп, будь он хоть трижды правым, – такая же часть американской системы управления, как и его оппоненты из демократического лагеря. Наша ключевая ошибка в том, что мы слишком тесно связываем прогресс с государственной властью. Хотя в контексте глобальных культурно-исторических процессов не так уж принципиально, кто конкретно правит бал в политике – республиканцы или демократы. И те, и другие – одинаковое порождение индустриальной эпохи, и противоречие между ними не такое уж фундаментальное, как это представляется российским правым. Пусть вам не покажется странным, но основное достоинство Трампа на данном этапе заключается именно в том, что он старается меньше «отсвечивать» в большой политике, чем его противники-демократы. Его пафосные заявления о великой Америке не должны вводить нас в заблуждение. На самом деле Трамп, благодаря своей предпринимательской рассудительности, воздерживается от эпохальных инициатив, направленных на глобальное преображение мира. Я специально обращаю на это внимание: как бывший предприниматель, он отличается большей адекватностью и рациональностью, чем его оппоненты-маразматики, десятки лет протиравшие штаны на государственной службе. Несмотря на эпатажный стиль общения, Трамп старается не ввязываться в авантюрные проекты и программы, на которых сегодня помешалась европейская бюрократия и которые с невиданным упорством проталкивают для Америки демократы. Недаром при Трампе США вышли из Парижского соглашения.
Но, подчеркиваю, при этом Трамп не является преобразователем. Возможно, ему удалось слегка притормозить «дураков с инициативой», однако эти действия не отменяют того, о чем откровенно писал Элвин Тоффлер – неуклонной деградации существующей системы управления, сопровождающейся явственной десинхронизацией. Нарастающий кризис становится кризисом институтов. По Тоффлеру, на Западе сегодня «прогнивает» всё, что так или иначе связано с государственной властью. Поэтому, сколько бы мы ни отражали нашествие леваков, мы никогда не поставим точку в этой борьбе, ибо леваки являются симптомом кризиса власти. И поскольку кризис нарастает, то мы в любом случае будем наблюдать указанную симптоматику, причем, в её прогрессирующем развитии. Следовательно, чем выше окажется концентрация бездарей и тупиц во властных кабинетах, тем сильнее будет уклоняться в левизну официальный политический курс.
Учитывая, насколько важен этот момент для нашего самоопределения, остановлюсь на нем поподробнее. Начну вот с чего. Совсем недавно в США прозвенел тревожный звоночек, затрагивающий дальнейшую судьбу «одноэтажной Америки». Как пишет газета New York Post (https://nypost.com/2020/07/21/joe-bidens-disastrous-plans-for-americas-suburbs/?fbclid=IwAR3_h9UdEchV_5DdJEDyB7RGFw5TozTJjq0rMSWVlQphqjm2MiLZdNPRMeo), демократическая партия вынашивает нехорошие планы в отношении американских пригородов, ставших с недавних пор пристанищем для самой свободой и экономически активной части горожан.
В двух словах, демократы намерены продвигать идею «справедливого» жилищного строительства, в связи с чем ими предлагается пересмотреть законы о зонировании территорий. Фактически, вопрос ставится об уплотнении пригородной малоэтажной застройки. То есть все эти зеленые лужайки возле дома, просторные задние дворики будут объявлены избыточной роскошью, на месте которой должны появиться новые дома для людей, нуждающихся в сопоставимом уровне комфорта. Но суть даже не в этом. Суть в том, что федеральное руководство лезет со своим контролем туда, где всё изначально регулировалось на уровне местного самоуправления. Это примерно то же самое, как если бы государство стало вмешиваться в дела ТСЖ, навязывая ему свои решения. Мол, у вас на лестничных площадках стоят пальмы! А это уже непозволительная роскошь! Поэтому: пальмы убрать, а на их месте расставить кровати для бомжей.
Причем, как отмечается в упомянутой статье, для демократов это уже не первое наступление на права домовладельцев. Подобные инициативы начались во времена Барака Обамы, но с приходом Трампа эту тенденцию пресекли. Теперь – в преддверии очередных выборов – тема «справедливого» жилищного строительства поднимается вновь. Демократы расценивают ситуацию с малоэтажкой «дискриминационной», и упрекают городских руководителей в том, что те якобы допустили подобное расслоение, когда одним – дом с лужайкой, а другим – квартира в сборной многоэтажке. Теперь, чтобы «восстановить справедливость», владельцам домов с лужайками придется потесниться и принять на свои территории тех, о ком специально позаботится власть (такая забота, судя по всему, обещается темнокожим американцам).
Для нас, россиян, тема «уплотнения» не нова. Сразу же вспоминаются кадры из фильма «Собачье сердце», где представители Домкома предлагают профессору Преображенскому отказаться (в порядке «трудовой дисциплины») от двух комнат. Американских демократов вполне справедливо обвиняют в левизне, поскольку так называемая «борьба за справедливость» четко укладывается в логику коммунистической идеологии, вряд ли совместимой с мечтой о собственном доме с участком. Недаром архитектор «американской мечты» - домостроитель Уильям Левитт – рассматривал массовое малоэтажное строительство как реальное противодействие коммунизму (с которым США в ту пору вели ожесточенную борьбу на глобальном уровне).
В этой связи предложенная демократами политика уплотнения субурбии продиктована не просто заботой о малоимущих афроамериканцах. По большому счету, это есть сигнал представителям многочисленного среднего класса Америки: «собственный дом с лужайкой - слишком жирно для вас, господа!». Данная инициатива вполне может положить начало откату к тем временам, когда считалось, будто для большинства американцев собственный дом – это и впрямь слишком жирно. Для начала домовладельцам предложат отказаться от лужаек (в порядке «трудовой дисциплины»). А дальше процесс пойдет по нарастающей. В дальнейшем кого-нибудь озарит мысль: коль уж можно жить без лужаек, то можно надстраивать этажи для новых квартир. В конечном итоге людей запихнут в новые многоэтажные коробки (пусть и не очень высокие) под бравурные речи об укреплении социальной сплоченности. Вообще, для левых весьма характерно принуждать людей к разным формам совместного проживания, и я нисколько не удивлюсь, если подобная система ценностей начнет утверждаться в современной Америке (о чем, кстати, более двадцати лет назад предупреждал известный американский консерватор Патрик Бьюкенен).
Конечно, упомянутый левацкий поворот вполне можно было бы связать с временными причудами демократической партии, с предвыборной агитацией и тому подобным. Однако корень проблемы в том, что предложенная демократами политика уплотнения субурбии четко вписывается в ГЛОБАЛЬНЫЙ КОНТЕКСТ провозглашаемой на Западе «зеленой революции», у которой уже появились изрядно фанатичные адепты (вспомните еще раз Грету Тунберг и ее соратников). У нас почему-то не обращают внимания на то обстоятельство, что борьба западных экологистов за снижение эмиссии углекислого газа и политика радикального перехода на возобновляемые источники энергии являются всего лишь ЧАСТЬЮ общей стратегии, направленной на создание нового «прекрасного мира». И в этом прекрасном мире, как недвусмысленно заявил один из видных идеологов «зеленой революции» Ральф Фюкс, односемейному дому в границах благоустроенного поселения НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ МЕСТА! Иными словами, политика уплотнения будет реализовываться в русле политики декарбонизации и сбережения ресурсов. А значит, рано или поздно владельцам индивидуальных домов (в том случае, если они не миллионеры, не члены правительства и не фермеры на отдаленных хуторах) неизбежно предъявят слишком большой счет.
Уже сейчас, как признаются сами американские домовладельцы, содержание собственного жилья влетает в копеечку (в США, кстати, весьма дорогие коммунальные ресурсы). А теперь представьте, что будет, когда на волне «зеленых» преобразований владельцам односемейных домов навяжут какой-нибудь специальный налог на лужайки или введут новые нормативы, запрещающие установку газовых или угольных котлов. Да и вообще запретят пользоваться индивидуальными отопительными системами. Я в данном случае нисколько не сгущаю краски. Видя, с каким энтузиазмом на Западе борются с углеродным «загрязнением», мы вполне можем допустить дальнейшее наступление на малоэтажку именно по данному пункту. Хочешь, чтобы в доме было тепло – создавай энергопассивное жилье, используй для обогрева энергию солнца и ветра, устанавливай тепловые насосы, но не вздумай оставлять «углеродный след», используя для обогрева ископаемое топливо, а также электричество, ибо перевод «чистой» электроэнергии в тепло противоречит самой логике энергосбережения. Понятно, что потянуть такой вариант теплоснабжения смогут далеко не все, а потому собственный дом станет еще менее досягаемым (в указанном варианте). Отсюда будет логически напрашиваться политика уплотнения, то есть переход к многоквартирным вариантам с единым источником теплоснабжения. Понятно, что так выйдет намного экономнее по части сбережения ресурсов.
Кстати, именно этот тезис относительно экономии ресурсов ставится идеологами «зеленой революции» во главу угла. На этом основании ими жестко критикуется практика массового строительства односемейных домов, якобы ставших символом человеческой расточительности. В «зеленых» городах будущего подобным практикам не будет места, обещают нам. Подчеркиваю, что я озвучиваю сейчас тезисы стратегии глобального перехода к якобы принципиально новым моделям цивилизационного устройства. То есть это не просто частное мнение отдельно взятых европейцев – этот тот фарватер, в который сейчас втягивают США, а однажды, безусловно, попытаются втянуть и нашу страну.
И вот здесь перед нами опять вырисовывается дилемма: либо принять такой прогресс, либо стать яростным защитником «старого доброго» прошлого. Согласимся, что в сложившихся условиях не мудрено стать фанатом того же Трампа, послав к чертям все эти энергосберегающие инновации со всей их «зеленой революцией». Некоторые наши соотечественники, считающие себя правыми, именно так и поступают. Дескать, такой прогресс нам не нужен, так что катитесь куда подальше со своими ветряками и углеродным налогом!
Однако ситуация не укладывается в эту простенькую схему, и прогресс тут совсем не причем. Просто нам бесцеремонно навязали эту дилемму, «втюхав» предвзятый сценарий исторического развития, который явственно отражает маразматическую картину мира дряхлеющей европейской бюрократии, за которой маячат шкурные интересы крупных компаний. Да, я даю себе отчет в том, что «зеленая революция» несет миру инновационный заряд, очень необходимый для нового технологического рывка. Технологический рывок на самом деле необходим, и он имеет место. То есть, технический прогресс идет, и в этом нет никаких сомнений. Но суть момента в том, что новый «зеленый» тренд нагло подмяла под себя деградирующая чиновничья братия. То есть «зеленую революцию» превратно истолковали в духе уходящего индустриализма, выдав при этом за величайшее прогрессивное свершение. Грубо говоря, «дураки с инициативой» решили возглавить эпохальный процесс. Отсюда весь этот алармизм по поводу глобального потепления, амбициозные планы по декарбонизации экономики, фанатичное преклонение перед возобновляемой энергетикой, проклятие в адрес ископаемого топлива и панический страх перед эмиссией углекислого газа. Наконец, отсюда вытекают все эти инициативы с углеродными налогами, тупые, выморочные регламенты и ограничения (о чем я уже писал в другой статье). В общем, - характерный почерк типичной бюрократии, окончательно, что называется, «слетевшей с катушек». Но главным признаком индустриализма, мимикрирующего под новый технологический уклад, являются две составляющие, два атрибута индустриальной эпохи – гигантизм и централизм. Это не только не согласуется с прогрессивным будущим – это прямо противоречит грядущему, более прогрессивному укладу.
Постараюсь доходчиво разъяснить, в чем суть указанного противоречия и несоответствия. Например, все мы видим и чувствуем, насколько изменили нашу жизнь к лучшему цифровые технологии. Прежде всего, я говорю про компьютеры и Интернет. Здесь, вне всяких сомнений, мы имеем дело с прогрессом, и данное нововведение открывает перед нами массу прекрасных возможностей. Но давайте задумаемся, что здесь является для нас самым важным, самым принципиальным. Если вы думаете, что всё упирается в провода, в софт и в «железо», то вы не до конца понимаете подлинную суть произошедших перемен. На самом деле наша жизнь преобразилась благодаря широчайшей доступности цифровых технологий через ПЕРСОНАЛЬНОЕ ВЛАДЕНИЕ цифровыми устройствами и персональному подключению к сетям. Иначе говоря, суть прогрессивных перемен именно в том, что обладателем этих эпохальных инноваций может стать КАЖДОЕ ЧАСТНОЕ ЛИЦО, любой из нас! Компьютеры стоят теперь чуть ли не в каждой квартире, куда тянутся провода цифровых коммуникаций. Мало того, мы в состоянии выйти в глобальную сеть прямо с мобильного устройства, которое лежит у нас в кармане.
Подчеркиваю, именно персонализация цифровых технологий стала условием невиданного прогрессивного рывка, ставшего предпосылкой для преображения самого уклада нашей жизни. А теперь вообразите на минуту: могла бы столь же сильно преобразиться наша жизнь, если бы эти технологии были достоянием исключительно государственных учреждений и крупных компаний? Хотите войти в Сеть – извольте записаться в интернет-библиотеку и получить доступ в соответствующее учреждение связи. По-другому - никак.
Я абсолютно уверен, что если бы цифровизацией и компьютеризацией занимались одни лишь государственные структуры, если бы они подмяли эти важные инновации под себя, то именно так бы всё и было: компьютерные классы в учебных заведениях, Интернет в читальных залах публичных библиотек, вход по записи, карточки учета и т.д. Любой государственный управленец склонен осуществлять перемены по старым шаблонам, действуя в стиле того, что ему понятно и знакомо. Наш образ жизни от таких преобразований вряд ли бы существенно поменялся. Зато со всех трибун раздавались бы победные реляции о всё новых и новых прогрессивных преобразованиях: «В Москве торжественно открылся Интернет-Дворец, способный одновременно вместить больше тысячи пользователей! В настоящее время правительство намерено выделить из федерального бюджета сто миллиардов рублей, чтобы Интернет-Дворцы могли появиться в каждом областном центре страны!». Прочувствовали? То-то…
Конечно, сейчас такие воображаемые картинки воспринимаются с юмором, и, к нашей радости, нам удалось избежать подобного сценария цифровизации. К чему я нарисовал этот сюжет? К тому, что сегодня примерно по такому сценарию развиваются «зеленые технологии». Развиваются, как нетрудно догадаться, в духе уходящей эпохи – директивно, по плану и с фанатизмом.
Обращу внимание на показательное смещение акцентов. Ссылаясь на борьбу с глобальным потеплением, организаторы «зеленой революции» стали активно переводить генерацию электроэнергии на возобновляемые источники, делая вид, будто именно так и должно произойти наступление новой чудесной эпохи. Поэтому теперь, когда мы говорим «энергетика будущего», в нашем сознании неизменно всплывают образы огромных ветряков и солнечных электростанций. Подвох здесь в том, что нам выдали ложную формулу прогресса, увязав его с новым «железом», а не с новым «форматом» системы энергоснабжения. «Железо», действительно, новое. Но система осталась прежней, традиционной. Точнее, начавшийся на Западе массовый, директивный переход на ВИЭ чисто автоматически предполагает пролонгацию прежних подходов к обеспечению людей жизненно важными ресурсами. Была, конечно, хорошая идея «солнечных крыш», автономных мини-объектов и тому подобного. Но с недавнего времени возобновляемая энергетика уверенно двинулась тем же путем, по которым до нее шла энергетика традиционная. То есть путем планомерного наращивания мощностей генерирующих объектов и централизованного энергоснабжения потребителей через крупных сетевых операторов. И весь этот процесс, как нетрудно догадаться, осуществляется под бдительным оком государственного аппарата и при его непосредственной поддержке. Образно говоря, государство сосредоточилось на создании огромных «Интернет-Дворцов» - вместо того, чтобы содействовать максимальному распространению персональных устройств для отдельных индивидуальных пользователей.
Таким образом, вопрос упирается не в технологии. Вопрос – в политике. Так называемая борьба с глобальным потеплением приравнивается идеологами «зеленой революции» чуть ли не к религиозному долгу. Отсюда – впадение в крайности. Одна из таких крайностей, как я уже сказал, – создание гигантских объектов ВИЭ, призванных всем своим видом обозначить «вхождение в будущее». Поэтому мы наблюдаем сейчас настоящий парад амбиций: теперь государство и компании соревнуются в том, чтобы построить «самую большую в мире» солнечную электростанцию или соорудить всем на удивление «самый большой» ветряк.
Так, оффшорная ветроэнергетика сегодня отчетливо обозначила ставку на размер. За последние годы мы наблюдаем тенденцию к увеличению мощности вводимых в эксплуатацию офшорных ветряных турбин. В июне 2017 года компанией MHI Vestas был запущен ветрогенератор единичной мощностью 9,5 МВт (https://www.offshorewind.biz/2017/06/06/mhi-vestas-launches-9-5-mw-offshore-wind-turbine/). Такие ветряки с 80-метровыми лопастями появились у побережья Великобритании. На тот момент это была самая мощная серийно выпускаемая ветряная турбина. Чтобы было понятно: одного такого ветряка достаточно для того, чтобы обеспечить в Англии электричеством более 8300 домов.
В 2018 году компания General Electric презентовала еще более мощную ветряную турбину – на уровне 12 МВт. Для нее длина одной лопасти составила уже более ста метров! Общая высота установки (от поверхности воды) – 260 метров. Но, как выяснилось, это еще не предел. В феврале этого года на американских сайтах появилось сообщение https://www.nrel.gov/news/program/2020/reference-turbine-gives-offshore-wind-updraft.html о выпуске эталонной модели ветряной турбины мощностью 15 МВт. Данная модель послужит основой для выпуска ветрогенераторов нового поколения, превосходящих по мощности самые большие на сегодняшний день серийно выпускаемые образцы. Данная разработка создавалась при финансовом участии Министерства энергетики США. По мнению разработчиков, созданная ими модель уже используется для расчетов при проектировании офшорных ветровых электростанций.
Наконец, в ноябре прошлого года представитель компании GreenSpur Wind высказал https://www.rechargenews.com/wind/offshore-wind-turbine-20mw-generator-ready-within-three-years/2-1-711845 уверенность в том, что в течение трех лет появится ветрогенератор мощностью 20 МВт. Для его создания будет использована принципиально новая конструкция, которая, по мнению разработчиков, ознаменует революционный скачок в области создания таких систем.
Солнечная энергетика двинулась по тому же пути. Сегодня это становится приметой времени: бескрайнее поле, сплошь покрытое солнечными панелями. То, что еще недавно казалось картинкой из воображаемого будущего, в некоторых странах стало настоящим. Девиз нынешних разработчиков, отмечает Bloomberg Green: «Чем больше, тем лучше!». С тех пор, как цены на фотоэлектрические системы снизились, мега-проекты в области солнечной энергетики не только поучили «право на жизнь» - они бросили вызов крупным тепловым электростанциям, СОРЕВНУЯСЬ С НИМИ ПО УСТАНОВЛЕННОЙ МОЩНОСТИ. Очевидно, разработчики увидели реальные плюсы в гигантизме, полагая, что только таким путем можно доказать способность солнечных электростанций вырабатывать доступное по цене электричество.
Показательный пример дает США. Еще до начала прошлого десятилетия солнечные электростанции были здесь небольшими. Некоторые из них создавались при непосредственной поддержке со стороны Министерства энергетики, которое предоставляло гарантии по кредитам. Однако в последнее время в солнечной энергетике стали создаваться объекты мощностью более 200 МВт. И с каждым годом они распространяются всё шире и шире. Минувший год стал в этом отношении рекордным. Так, в разных странах было введено в эксплуатацию не менее 35 объектов мощностью от 200 МВт и выше, что на 17% больше, чем было годом раньше.
Примечательно, что ставка на мега-проекты не в последнюю очередь связана с интересами институциональных инвесторов, которые сопоставляют свои долгосрочные обязательства с устойчивой доходностью солнечных электростанций. В настоящее время на этом рынке обостряется конкуренция, в силу чего решающее значение стали иметь долгосрочные договоры с поставщиками коммунальных услуг. Изменение условий финансирования проектов, таким образом, сказалось и на их размере. Спутниковая гугл-карта бесстрастно констатирует этот рост: мы видим, как на Юге США, в Мексике, на Ближнем Востоке и даже в Юго-Восточной Азии всего за пару лет огромные пустынные площади покрылись солнечными панелями. Недавно на юге Египта появился такой мега-объект мощностью 1,5 ГВт (солнечный энергопарк Бенбан). Это превосходит мощность многих атомных электростанций!
Я понимаю, что сторонники «зеленой революции» приходят в восторг от таких примеров, искренне полагая, что столь масштабное развертывание возобновляемой энергетики знаменует наступление новой эпохи. На самом же деле, как я уже сказал, «зеленую революцию» бесцеремонно втиснули в прокрустово ложе индустриализма. И в итоге мы просто получили продолжение старой эпохи, облаченной в футуристические «одеяния». Почему этот футуризм многие из нас связывают с прогрессом, понять не сложно: потому что мы сами понимаем прогресс именно так, как его понимали в индустриальную эпоху! Все эти гигантские машины и небоскребы, торжество металла, стекла и пластика – всё это идет оттуда, из ПРОШЛОГО ВЕКА!
К сожалению, мы даже не даем себе отчета в том, что образы будущего, которыми мы вдохновляемся, являются порождением прошлого, сопоставимым с религиозными предрассудками. Но наше создание до сих пор находится у них в плену. Поэтому, увидев морское побережье, утыканное гигантскими ветряками, мы приходим в состояние восторга: «О, человечество входит в новую эпоху! Как это прекрасно!». Хотя в действительности мы наблюдаем лишь впечатляющий ЗАКАТ СТАРОЙ ЭПОХИ. В этом контексте противостояние ископаемого топлива и возобновляемых источников ничем, по сути, не отличается от противостояния американских республиканцев и демократов, то есть при сохранении старого «формата» энергоснабжения оно не является фундаментальным. Все противоречия носят здесь поверхностный характер. Не удивительно, что нефтяные гиганты принимают сегодня активное участие в финансировании крупных проектов в области возобновляемой энергетики. Показательно хотя бы то, что они с легкостью «поменяли концепцию» и уже позиционируют себя не как «big oil», а как «big energy». То есть они продолжают контролировать энергетический рынок, и переход на ВИЭ совсем не стал тому помехой. Монополисты сохраняют свои позиции как и прежде, и это еще раз убедительно доказывает, что вся шумиха вокруг «зеленой революции» еще не обещает коренных перемен в нашей жизни. В конце концов, какая вам разница, из каких источников получается электроэнергия, которую сетевой оператор-монополист доставляет к вашему дому? Доставляет точно так же, как и раньше. Если что-то и изменится, так эта цена услуг. Не исключено, что в скором времени она только вырастет. И это тем более вероятно, если у вас не будет альтернатив. Как вы поняли, все эти эпохальные свершения на почве создания новых гигантских объектов совсем не рассчитаны на то, чтобы дать вам возможность выбора. Как раз наоборот – гигантизм по природе своей стремиться задавить любые альтернативы.
Одна из самых неприглядных сторон всей этой пафосной «революционной» эпопеи, направляемой деградирующими западными элитами, заключается в том, что она прямо расходится с принципами устойчивого развития. Безудержная гигантомания, «благословляемая» свихнувшейся бюрократией, рано или поздно выйдет боком. В этом мире нет ничего вечного, и гиганты также не вечны. Но их закономерные конвульсии неизменно сопровождаются кризисом. Индустриальная эпоха сама загнала себя в тупик, концентрируя свою энергию в колоссальных объектах. Поэтому становление новой эпохи будет связано как раз с выходом из этого тупика. Отсюда следует, что подлинно новое и прогрессивное ознаменуется отнюдь не созданием очередной серии футуристических гигантов. Наоборот, новая эпоха должна стать эпохой массового ухода от гигантизма.
Но об этом – во второй части.