Вторник, 08 октября 2019 20:01

Всё идет по плану

Автор Олег Носков
Оцените материал
(19 голосов)

Я не сделаю никакого открытия, если скажу, что «продвинутая» часть российского общества с нетерпением ожидает краха нынешней политической системы, считая это событие совершенно неизбежным. Согласно самым популярным версиям нашего ближайшего будущего, Россия движется к воспроизведению событий 1991 года, когда пал коммунистический режим. Теперь ожидают падения путинской «вертикали», олицетворяемой представителями так называемых силовых структур.

Да, многие из нас настроены на предстоящий «час икс», после которого мы будто бы автоматически окажемся в «другой стране». В общих чертах картинка выглядит оптимистичной. И хотя золотых гор нам уже не обещают, эта самая «другая страна» неизменно мыслится как что-то прогрессивно-европейское по своему духу и даже по своей форме. Оно и понятно: коль мы предвещаем падение типично «азиатской» автократии, то ничего иного, кроме очередного шага в Европу вроде бы и не предполагается.

У меня возникает впечатление, что сильное желание жить «как в Европе» вызывает в наших головах иллюзию, будто очевидные неудачи нашей «азиатской» власти сами по себе готовят переход к тому, что мы считаем ее противоположностью – то есть к демократии европейского образца. Я вполне согласен с тем, что нынешний режим воплощает всю совокупность патологий, и его ослабление (а тем более – полный крах) обещает вполне логичное возвращение к нормальности. Вопрос лишь в том, насколько правомерно эту самую нормальность ассоциировать с развитыми странами. Ведь есть еще третий мир – вполне понятный, традиционный и главное – весьма многолюдный.

Когда наша миссия не выполнима

Буду предельно откровенен. Происходящие у нас перемены четко укладываются во вполне ожидаемую историческую канву: Россия постепенно превращается в совершенно нормальную страну – в страну ТРЕТЬЕГО МИРА. В самом этом факте бессмысленно искать патологию. Наша ненормальность выражается не в том, что по качеству жизни мы не дотягиваем до Германии или Швейцарии. Наша ненормальность – это когда при нашем качестве жизни мы начинаем претендовать на мировую роль и бросать вызов развитым странам в борьбе за глобальное влияние. В историческом контексте именно этот фактор отражает патологию, но никак не материальные проблемы огромной массы населения нашей страны. В масштабе планеты они являются настолько обыденной и банальной вещью, что было бы нелепо рассматривать их как что-то противоестественное и из ряда вон выходящее.

Если перейти на язык «физики», то третий мир и первый мир демонстрирую два полюса относительной стабильности. Не в политическом смысле, а именно в смысле историческом.   Например, третий мир регулярно воспроизводит примерно один и тот же «формат» общественно-политических отношений, донося до нас в определенных чертах иерархический уклад доиндустриального общества. Элита не претендует там на мировое влияние, а «чернь» не рвется к преображению Вселенной, потому как государственная пропаганда не промывает людям мозги «высокими идеалами». В этом плане наша страна, начиная, как минимум, с советских времен, демонстрирует пример переходного, нестабильного состояния, вызванного относительно кратковременной вспышкой социальной активности, замешанной на массовой аффектации. По факту получается, что наша страна, имея «третьеразрядные» стартовые позиции, с определенных пор вдруг решила переиграть развитые страны и даже задать им жару, сделав для этого ставку на тотальную мобилизацию общества (как трудовую, так и военную).

В современную эпоху яркий пример такой вспышки демонстрирует Северная Корея, ненормальность которой сводится не к нищете тамошнего населения, а к патологическому стремлению лидеров этой страны демонстрировать военный кулак мировым державам вроде США. Уберите указанный фактор, и вы получите вполне нормальное государство, коих полно на просторах Азии, Африки и Латинской Америки. То же самое касается Венесуэлы или Боливии, которые с недавнего времени норовят уклониться в «аномальную зону» глобального противостояния с представителями первого мира.

При отсутствии подобной конфронтации тот же Запад вполне готов терпеть в руководящих органах третьих стран не только деспотов, но даже натуральных людоедов. В данном случае я клоню к тому, что всякие «перегибы» и злоупотребления властью не рассматриваются представителями «прогрессивного человечества» в качестве патологии, если они не ведут к открытым конфликтам с развитыми странами, и уж конечно – не сопровождаются заявками на глобальную роль в этих конфликтах. В остальном же политическая ситуация в третьих странах предполагает самые разнообразные варианты – от показной парламентской демократии до жесткого авторитаризма. Но в любом случае, подчеркиваю, это будут вполне НОРМАЛЬНЫЕ варианты (нормальные по историческим меркам). И они останутся таковыми до тех пор, пока лидерам этих стран не придет в голову обзавестись ядерным оружием, дабы открыто противостоять «американской гегемонии».

Именно этот конфронтационный сценарий нарушает равновесие и приводит к текучей ситуации, ибо (еще раз отмечу), длительная конфронтация с передовыми странами возможна лишь при условии мобилизационной экономики, а эта последняя, в свою очередь, может состояться только при наличии массовой аффектации. Аффектация же сама по себе есть состояние изменчивое, которое моментально растрачивает общественную энергию «на пиках», после чего идет нисходящий тренд в сторону плавного усиления социальной апатии.

Конечно, я использую эту классификацию применительно к современным условиям, когда страны первого мира стали выступать в роли безупречных локомотивов прогрессивного развития. Хотя, как мы понимаем, еще каких-то 100-150 лет назад даже самые продвинутые из них в некоторых чертах походили на современную Бразилию. Когда-то по улицам Лондона и Парижа бегали маленькие голодранцы, а простые работяги жили в скотских условиях, даже не рассчитывая ни на какую социальную поддержку со стороны властей. Все человечество, по сути, было когда-то сплошным «третьим миром». Почему страны Запада встали на путь качественных изменений и смогли вытравить из себя условный Гондурас – вопрос слишком серьезный, чтобы дать на него быстрый и исчерпывающий ответ (хотя такие попытки имеются). Очевидно одно: страны Запада обладали предпосылками к такому переходу, и предпосылки эти формировались не сегодня. И точно так же очевидно, что новейшая история России качественно отличается от того, что происходило на Западе в течение последних ста лет.

Не хочу никого расстраивать, но три поколения, жившие в условиях мобилизационного психоза и массовой аффектации, «на выходе» неизбежно дают социальную апатию. Но это еще не так трагично. Самым печальным обстоятельством является тот факт, что наше политическое руководство не предполагает для экономического или технологического рывка никаких других сценариев, кроме мобилизационных. То есть любая попытка «догнать Запад» обязательно предполагает конфронтацию с развитыми странами – с неизбежной в таких случаях аффектацией. Однако, учитывая то, что эмоционально-психологическое состояние дорогих россиян уже не предполагает большого энтузиазма по поводу намерений властей «дать жару» развитым странам, для полноценного отстаивания своих «геополитических интересов» у наших «автократов» просто не хватит так называемых человеческих ресурсов (грубо говоря, некого будет бросать под танки). Любому вменяемому человеку совершенно понятно, что не очень умная попытка российских властей еще раз поиграть в великую державу должна обязательно закончиться крахом, причем – в достаточно короткий период.

Таким образом, наш переход к нормальности будет продиктован совершенно естественным ходом событий, поскольку страна уже не в состоянии физически продолжать конфликт с первым миром ради безумных амбиций психически неадекватных лидеров. Президент, конечно, еще может несколько раз поиграться в чудо-оружие, но после десятка аварий станет совершенно понятно, что наша «глобальная миссия» завершилась, и теперь удел России – конкурировать только с себе подобными. Иначе говоря, вместо того, чтобы утирать нос Америке и Европе, нашим правителям придется доказывать свою способность не осрамиться перед такими странами, как Индия, Пакистан, Бразилия, Аргентина, Колумбия и так далее. В какой-то мере эта истина уже доходит до сознания определенной части нашей элиты, но пока еще об этом не принято заявлять открыто и недвусмысленно.

Плывём по течению

Не скажу, что окончательный отказ от глобальной претензии приведет к каким-то страшным морально-психологическим последствиям для нашего общества. Опыт последних лет наглядно показывает, что в нашей стране не наблюдается никакого массового мессианского порыва, несмотря на целенаправленное воздействие на мозги людей кремлевской пропаганды. Мало того, мы прекрасно осознаем, что перенос акцентов на внешнюю политику диктуется стремлением отвлечь общественное внимание от неблагополучия внутри страны, а точнее – оправдать патологическую неспособность властей создать условия для поступательного развития. Наигранность нынешнего «вставания с колен» для нас совершенно очевидна, как очевиден и финал этой нелепой (и в чем-то трагикомичной) авантюры.

Безусловно, сворачивание «великодержавного» курса и ослабление конфронтации с Западом в значительной степени окажется преодолением ненормальности. Если хотите, принимайте такую перспективу как удаление нарыва или же как отказ от нездоровой привычки. Можете даже назвать это «крахом путинизма» или «крахом Орды». Навязчивая «геополитика» уйдет. Но что останется? А останется именно то, о чем я сказал только что: НЕСПОСОБНОСТЬ СОЗДАТЬ УСЛОВИЯ ДЛЯ ПОСТУПАТЕЛЬНОГО РАЗВИТИЯ. Все проблемы останутся НА ПРЕЖНЕМ УРОВНЕ, и лично я пока не вижу никаких предпосылок к тому, чтобы наша элита была в состоянии очертить алгоритмы решения столь непростой задачи. Да, мы в состоянии снять резкую боль, но это еще совсем не делает организм здоровым и способным к росту. Тот, кто воспринимает путинский режим как затор на пути в цивилизованный мир, кто полагает, будто причиной нынешних неурядиц стала злая воля Путина и его друзей, тот слишком упрощает картину.

То, что мы называем «путинизмом», есть логическое развитие предшествующего опыта. Вся эта «азиатчина» - не какое-то там случайное уклонение от проевропейского курса, а вполне закономерное (и ожидаемое) воспроизведение давно уже укоренившихся практик. Есть только одна поправка – непрекращающийся отрицательный отбор в верхних эшелонах власти, неизбежно снижающий эффективность управления. И началось это задолго до Путина. Я даже осмелюсь сказать, что сам Путин и его питерская команда – прямое развитие указанного нисходящего тренда. Иначе говоря, если вас не устраивает нынешний глава государства, то необходимо понимать, что он также есть прямой результат отрицательного отбора.

В моей памяти еще свежи образы людей, возведенных Ельциным на руководящие посты в самые разные структуры государственного управления. Разве вас не бросает в дрожь от этих воспоминаний? Или кто-то всерьез считает господина Чубайса «эффективным менеджером»? Напомню, что и сам Путин оказался официальным «преемником» Ельцина. Поэтому здесь бессмысленно говорить о каком-то «отклонении» от некогда выбранного демократического курса. На самом деле курс остался неизменным, точно таким же, как и двадцать лет назад – конвертация властных полномочий в личные выгоды (или кто-то считает, будто «питерский» период в жизни карьериста Путина был совершенно другим по духу?). Разные идеологические перевертыши, патриотическая риторика, «духовные скрепы» - не более чем тактический маневр. Все неприятности и эксцессы, произошедшие в последнее время, являются закономерными социальными ПОСЛЕДСТВИЯМИ данной тенденции.

В принципе, после развала СССР Россия начала постепенный дрейф в «лоно» третьего мира (где оказалось подавляющее большинство бывших союзных республик, включая, конечно же, и Украину). Попытка нынешнего руководства еще раз заявить Западу о своих глобальных притязаниях является, скорее всего, результатом того же отрицательного отбора – в том смысле, что ставка на блеф есть красноречивый показатель неадекватности правителей, которым однажды вскружило головы от неожиданного притока нефтедолларов. Не исключено, что кто-то из представителей власти настолько вжился в свою великодержавную роль, что искренне поверил в способность нашей страны влиять на мировые процессы на уровне развитых стран. Однако, как бы далеко ни заходили российские державники в своих мечтах и фантазиях, данное обстоятельство, на самом деле, не сулит нашей верхушке летального исхода. Не в том смысле, конечно, что нынешний милитаристский спектакль обходится нам дешево. Совсем нет. Игра в войнушку весьма обременительна, однако этот военный спектакль бесконечно долго длиться не будет. И не только потому, что современное российское общество уже не готово рвать жилы ради имперских амбиций кучки авантюристов средней руки. Есть куда более серьезная причина.

Дело в том, что правящей верхушке будет куда комфортнее находиться в формате нормальной (обычной) страны третьего мира. Скорее всего, противостояние с Западом во многом стимулируется извращенным пониманием сегодняшних общественно-политических тенденций, воображаемым «вмешательством» ЦРУ и Госдепа в наши внутренние дела и т.д. Эта дурь, конечно же, должна пройти вместе с милитаристским угаром. Полагаю, наиболее умная часть российского истеблишмента прекрасно осознает, что именно бесконфликтные отношения с Западом (то есть переход к нормальности) гарантируют режиму относительную стабильность и даже поддержку (хотя бы моральную) со стороны западных правителей в случае резкого усиления здесь протестных настроений. Подчеркиваю, ситуация в недалекой перспективе может вполне сложиться так, что именно Запад станет если не гарантом, то во всяком случае, - источником поддержки для наших местных князьков и деспотов в деле подавления бунтовщиков и смутьянов.

Запад им поможет

Постараюсь разъяснить всю важность выдвинутого тезиса. Согласимся с тем, что риски для российской власти в связи ростом протестных настроений существенно возрастают как раз в условиях внешнего давления, то есть в условиях конфронтации с сильными странами. Именно это мы как раз и проходили в 1991-м. Я не знаю, насколько у нас наверху осознают данное обстоятельство, однако судя по тому, что российскую оппозицию там принято тесно ассоциировать с западными спецслужбами, эта простая истина существует для наших государевых мужей хотя бы на уровне подсознания. Похоже, что и представители оппозиции также уверовали в свое «пособничество» Западу, и потому они постоянно видят в его лице верного союзника в своей борьбе с деспотизмом. Дескать, ничто так сильно не отталкивает развитые страны от России, как отступление наших правителей от принципов демократии и соблюдения прав человека. А значит, на Западе якобы ждут и надеются, когда же российская верхушка перестанет «кошмарить» своих граждан и прекратит преследовать людей за их убеждения, прекратит попирать законность и т.д.

Так вот, всё это не более чем стереотип. Не хочу никого огорчать, но для нашей страны вполне возможна реализация сценария, при котором между российскими деспотами и западными политиками воцарятся мир, дружба и прекрасные деловые отношения. Надо понимать, что западный истеблишмент не приемлет наших тиранов отнюдь не за то, что те вытирают ноги о собственных граждан, а за их склонность при всяком удобном случае хвататься за атомную бомбу и навязывать себя всему страждущему человечеству в роли спасителей мира. То есть Запад борется с российским авторитаризмом и деспотизмом до определенной черты, а именно – до полного искоренения упомянутой выше ненормальности, выраженной в неадекватных претензиях со стороны наших лидеров на глобальную мировую роль. Как только они ОТКАЖУТСЯ от этих мессианских пережитков, мы получим совершенно новый формат отношений между Западом и российским руководством. Говоря по-другому, как только Россия превратится в НОРМАЛЬНУЮ страну третьего мира, человечество станет свидетелем нового международного консенсуса.

Соответственно, в этом случае у нас произойдет заметная корректировка внутриполитической ситуации.

В этой связи напомню, как в октябре 1993 года Ельцин без стеснения расстрелял из танков мятежный парламент. С бунтовщиками расправились без всяких гуманных уговоров и прочих демократических церемоний (если верить свидетелям, трупы людей вывозили грузовиками и тайно хоронили). Восстание было подавлено ДЕМОНСТРАТИВНО ЖЕСТКО. Параллельно вытерли ноги и о Конституционный суд. Как мы помним, «цивилизованный мир» не высказал по этому поводу глубоких возмущений. Мало того, открыто выступил на стороне российской власти.

Объяснить такую позицию Запада не составляет труда: Ельцин был сторонником прозападного курса, публично выступал против политики конфронтации с развитыми странами, напрашивался им в «друзья». Со стороны официальных лиц, ответственных за внешнюю политику, постоянно делались какие-то уступки Западу. Мнение западных «партнеров» было для российского руководства далеко не пустым звуком (оно и понятно, коль страна «подсаживалась» на иностранные кредиты и гуманитарную помощь). В то же время, противники Ельцина, решившиеся на массовый протест, шли под красными и имперскими знаменами, недвусмысленно намекая на возвращение к прежнему великодержавному курсу. Указанные обстоятельства как раз и определили расстановку сил в этом противостоянии: российская власть получила от своих западных «друзей» полное моральное право на вооруженное подавление восстания. Гуманизм – гуманизмом, но бывают еще и интересы. Западу была совсем не выгодна победа «красно-коричневых» реваншистов.

Есть ли у нас уверенность, что сейчас эти приоритеты поменялись? Ничуть. Что это означает? Ни много, ни мало: главной страховкой от «вмешательства» Запада в наши внутренние дела в случае социального обострения является отказ от конфронтационной линии поведения и от претензий на глобальную роль. Иными словами – возвращение к «ельцинской» внешней политике. Эти вещи кажутся настолько очевидными, что даже нелепо тратить время на их доказательство. Полагаю, такая перспектива во многом устраивает и нашу «либеральную» оппозицию. И здесь, я уверен, они будут двумя руками «за». Собственно, вся их риторика как раз и направлена на то, чтобы восторжествовал именно этот сценарий.

Однако необходимо понимать, что восстановление прежних отношений с Западом еще совсем не означает того, что принято у нас ассоциировать с торжеством демократии – честных выборов, полной свободы слова, свободы собраний и протестных акций. Не говоря уже о торжестве законности и появлении независимых судов. Конечно, власть в состоянии сохранить видимость демократических институтов (что в полной мере есть и сейчас), но по факту будет происходить форменный произвол, может даже – в еще более жесткой форме, чем сейчас. Но главное, в случае массовых протестных акций режим не будет отделываться батальонами «космонавтов», а с чистой совестью и без всяких переживаний за свою репутацию начнет использовать подразделения вооруженного спецназа.

Я не совсем понимаю, откуда у российских оппозиционеров такая уверенность в том, что восстановление дружеских отношений с Западом обязательно привнесут в наш внутренний распорядок соблюдение прав человека и торжество законности. Нет, я нисколько не отрицаю, что интеграция в сообщество европейских государств предполагает соблюдения хоть каких-то правил приличия. Только в нашем случае необходимо понимать разницу между реальной интеграцией в Европу и проевропейской внешней политикой. Почему-то эти вещи легкомысленно отождествляются (и не только в России, но и на Украине), хотя совершенно понятно, что это – совсем не одно и то же.

Я понимаю, что участие постсоветских политиков в разных «европейских» организациях (вроде ПАСЕ) создает ощущение мистической сопричастности западным ценностям. В таком случае вынужден обратить внимание на то, что там же сегодня околачиваются и посланники путинской «Орды». И что, российская власть стала европейской по своему духу и по своим управленческим практикам? Думаю, даже смешно спорить на эту тему. С другой стороны, американцы спокойно выбирают себе в союзники даже такие архаичные режимы, как режим саудитов. И насколько мне известно, Госдеп не испытывает по этому поводу сильных угрызений совести. Так что же тогда мешает нашим деспотам дружить с Западом и в то же самое время вполне по-азиатски давить у себя бунтовщиков и смутьянов?

Кто держит революционный шаг?

Таким образом, борьба российской оппозиции за прозападный курс предполагает решение на практике только ОДНОЙ ЗАДАЧИ – отказ от конфронтационной модели и возвращение в нормальность. Но это нормальность, подчеркиваю еще раз, будет нормальностью страны третьего мира. Разумеется, до мракобесного архаизма саудитов дело не дойдет. Но это вовсе не означает, что здесь непременно восторжествует истинная демократия с ее равноправием, законностью, и уважением к человеку. Сейчас бессмысленно предугадывать конфигурацию будущего общественного политического устройства. Ясно только то, что основные представители нынешней российской элиты вполне могут рассчитывать на сохранение своего исключительного положения и своих активов («непосильно нажитых»), не опасаясь никакой люстрации и тому подобных радикальных штучек.

Те действия, которые сейчас пытаются выдать за нарастающий социальный протест (в виде уличных акций под руководством лидеров оппозиции и тому подобное) достигнут своей конечной цели как раз при смене внешнеполитического вектора. Нам это преподнесут, конечно же, как восстановление демократии (со всеми якобы вытекающими отсюда благами для общества). В реальности же все перестановки наверху приведут лишь к перераспределению полномочий между ключевыми фигурами нынешней власти, нимало не меняя основных подходов к внутренней политике, а значит, нисколько не устраняя на практике причин растущего социального напряжения и массового недовольства. Поэтому вполне вероятно, что реальная волна массового народного протеста накатит аккурат после показного «восстановления демократии». И в этом случае борьбу за потепление отношений с Западом можно смело рассматривать как страховку наиболее дальновидной части российских «больших» людей от реальной революционной смуты.

Здесь вполне уместна аналогия с началом 1990-х. Первый этап (условно говоря) предполагал как раз отказ властей от противостояния с западным миром (к чему прилагались, конечно же, сопутствующие обещания сделать всё «как в Европе»). Основными идеологами-застрельщиками выступали тогда «продвинутые» представители многочисленной творческой интеллигенции. Затем, под шумок «демократических преобразований», приближенные к власти деятели прибрали к своим рукам внушительные куски бывшей государственной собственности. В силу того, что такая внутренняя политика не предполагала никаких социальных гарантий для основной массы населения, народного протеста было не избежать. Правда, на этот раз в роли катализаторов народной бузы выступили совершенно другие фигуры. Началась вторая фаза социальных потрясений, воспринятая очевидцами как попытка красного реванша, хотя в реальности это был самый настоящий социальный протест (давший о себе знать, начиная с 1992 года). Как на него отреагировала новая власть и как она с ним расправилась, мы уже говорили выше.

Если перенести указанную аналогию на нынешний день, то мы увидим сейчас активизацию всё того же «креативного» класса, как и перед свержением ГКЧП. Соответственно, в случае сохранения той же логики развертывания исторического процесса, через год-полтора после смены курса (то есть после преодоления «путинизма» и диктата силовиков) нас ждет активизация каких-нибудь «красно-коричневых» радикалов, поднимающих на борьбу с властью условную «Манежку». И скорее всего, отпор со стороны властей окажется не менее радикальным (совсем не исключено, что он будет даже более радикальным). Сегодня мы наблюдаем расширение так называемого «мирного протеста», когда законопослушных противников путинского режима бесцеремонно заталкивают в автозаки или отправляют на скамью подсудимых. Я не знаю, насколько эффективно бороться с «авторитарной» и «беззаконной» властью показательно-мирными средствами. Зато у меня нет никаких сомнений в том, что такие интеллигентные протесты весьма удобны в качестве убедительного довода в пользу перестановок на ключевых постах в верхних эшелонах управления. Ведь главное качество любого «мирного» протеста – его четкие границы.

В этом смысле условная «Манежка» под разогревом красно-коричневых радикалов предполагает качественно иной формат развитие событий. Думаю, нет смысла объяснять, что перерастание протеста в «горячую» фазу предполагает качественно иной состав участников, мало напоминающих нынешних «сетевых хомячков», тычущих текстом Конституции сотрудникам Росгвардии. Но ведь именно такая категория борцов с режимом начнет заполонять наши улицы в случае выхода ситуации из-под контроля. Полагаю, что Шиес, Балашиха и некое собирательное «Южное Бутово» выступают сегодня в качестве тлеющих очагов, способных перерасти в «Манежку». Я говорю к тому, что такие очаги – не столько таран для путинского режима (как это пытаются представить лидеры протестующих «креаклов»), сколько источник постоянной (подчеркиваю – постоянной!) угрозы для всей российской элиты. И у меня нет никаких сомнений в том, что активнее всего эту угрозу начнут купировать уже после того, как наши «креаклы» добьются смены нынешнего курса («будем жить в новой стране»). Методы могут применяться самые разные, но ясно одно: к законности и соблюдению прав человека они не будут иметь никакого отношения даже в теории.

К слову, октябрьские события 1993 года не поставили точки в деле подавления «красно-коричневого» радикализма, под знаком которого в самом начале «нулевых» проходили активные выступления уже против ельцинского «преемника» - Путина. Сегодня не принято вспоминать, какими методами при новом президенте силовики «зачищали» лидеров радикального протеста, также не особо переживая по поводу соблюдения демократических процедур. В принципе, «басманное правосудие» сначала было опробовано как раз на них (ходили слухи, что с некоторыми даже разобрались вообще без всякого суда). По большому счету, Путину ничто не мешало действовать в логике латиноамериканского деспота, уничтожая очаги сопротивления режиму внутри страны (включая, в том числе, и чеченских сепаратистов), и вместе с тем, не обостряя отношений с Западом.

Сейчас остается гадать, какая муха укусила наше политическое руководство, решившее еще раз поиграть в великую державу. Каких факторов здесь было больше – субъективных или объективных? Курс на конфронтацию, как мы уже говорили, принято связывать с усилением влияния так называемого силового блока. В любом случае ясно одно: наиболее умная и дальновидная часть российской элиты не имеет ровным счетом никакого выигрыша от пролонгации такой политики, совершенно абсурдной и бесперспективной. Мало того, усиление конфронтации с Западом, о чем было сказано, только увеличивает риски в случае массовых протестов.

Таким образом, «усмирение» силовиков, отказ от противостояния с Западом и переход к нормальности – это не просто насущное требование страждущего российского общества, не желающего и дальше терпеть насквозь прогнивший режим. В переменах заинтересована и определенная часть людей, в той или иной мере включенная в систему государственной власти. Но отсюда вовсе не следует, что, решив свои задачи по смене внешнеполитического курса, наша элита будет внутри страны проводить политику в интересах общества.

Допустим, Путина успешно сменят, его ближайших сподвижников отправят в «почетный отпуск». Но сама система власти - с ее архаизмом, с ее запредельным канцелярским формализмом, с ее неспособностью нести ответственность за результаты работы, наконец, с ее насквозь коррумпированными отношениями, - всё это никуда не денется. Суды, прокуратура, следствие, спецслужбы – также сохранятся в почти нетронутом виде. Поэтому на внутриполитическом поприще практически ничего не изменится. Зато есть все основания полагать, что «обновленное» руководство вполне может рассчитывать на «полное понимание» со стороны Запада при реализации своих профилактических мероприятий в отношении реальных или же потенциальных бунтовщиков.

У меня нет уверенности, что для падения путинского режима (будем именно так обозначать доминирование «силовой фракции» в верхних эшелонах) обязательно потребуется какое-то массовое восстание, когда из Шиеса или Балашихи вырвется всесокрушающее революционное пламя. Смена внутренних фракций в высших кабинетах нормально реализуется и в формате дворцовых интриг, а горячие революции – совсем не тот сценарий, который нужен заговорщикам. Поэтому массовый революционный подъем тут не потребуется, да он, скорее всего, и не подоспеет к тому времени. Зато, как я уже говорил, все эти очаги социального недовольства окажутся в ближайшей перспективе поперек горла российской элите, неспособной (и даже морально неготовой) по-настоящему решать социальные проблемы. А значит, возобновится практика жестких «зачисток», начатая, как я упоминал, еще при раннем Путине.

Чтобы было понятно: в начале «нулевых» борьба с потенциальными лидерами радикального протеста по большей части не имела широкой публичной огласки (за исключением тех случаев, когда такой лидер был хорошо известной личностью). В новых условиях действия властей, скорее всего, будут еще более изощренными. Поскольку все это будет происходить на фоне эйфории столичных «креаклов», празднующих свою победу над «путинским деспотизмом», мало кто обратит внимание на внезапное исчезновение (или даже убийство) десятка лидеров протеста где-нибудь в том же Шиесе.

Учитывая, что при новой власти ключевые решения по таким вопросам будут принимать люди чуть более умные и сметливые (нежели нынешние вконец отупевшие силовики), то и карательные мероприятия по борьбе с радикалами (реальными или потенциальными – не суть важно) станут менее топорными и более эффективными. А если принять во внимание тот факт, что основное количество таких протестных очагов начнет возрастать на периферии, за пределами столицы, имена новоявленных революционеров окажутся почти неизвестными широкой публике и в особенности – столичной либеральной тусовке. Стало быть, действия по их усмирению и искоренению вряд ли вызовут широкий резонанс в соцсетях или в СМИ. Я уже не говорю о том, что определенная часть лидеров мнений из числа «креаклов», получив пайку от новой власти, начнет промывать мозги «сетевым хомячкам» не хуже, чем нынешние телеведущие с госканалов делают это в отношении пенсионеров.

Тварь ли ты дрожащая?

Какой мы получим итог в социально-политическом плане? Здесь будет все просто: у непримиримых борцов с режимом не останется иного выбора, кроме как УЙТИ В ПОДПОЛЬЕ. То есть на фронте радикального противостояния с действующей властью ситуация приобретет вполне естественные формы, как это и происходит в нормальных третьих странах. В самом деле, нынешняя борьба с «беззаконной» властью сильно напоминает какой-то трагифарс, который не может продолжаться вечно. Нельзя «законными» (то есть легальными и мирными) методами бороться с режимом, объявленным вами же «беззаконным» и «преступным» (а то и «кровавым»). Глупо и нелепо взывать в таких случаях к совести властей или надеяться на суды, а уж тем более глупо - составлять слезные послания главе государства, видя в нем последнюю надежду.

Это похоже на плохую постановку, поскольку настоящая борьба с режимом (а не условная) есть ОТКРЫТОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ ВОЙНЫ ГОСУДАРСТВУ (в том числе и его главе). И здесь, конечно, всё будет как на войне: у кого сила, тот и проводит ликвидацию. Взывать в таких случаях к правосудию – значит насиловать здравый смысл. Ведь суды и следствие также являются ЧАСТЬЮ РЕЖИМА, с которым вы боретесь. Уход борцов с властью в революционное подполье станет в новых условиях тотального «прессинга» вполне логичным, совершенно закономерным шагом. Даже как-то странно, что в России, имеющей многовековую традицию подпольной борьбы с властью, до сих пор в этом плане не возникло ничего серьезного. И в этом я также усматриваю еще одну ненормальность наших дней.

Я не утверждаю, конечно, что наши бунтовщики все как один перейдут на нелегальное положение. Вопрос в том, насколько будет серьезен сам протестный потенциал. Это способна показать как раз волна жестких «зачисток» и сила ответа на нее. Готовность народа к борьбе определится его готовностью перейти к тактике «партизанских действий». Подчеркиваю, лично я не в состоянии оценить реальный потенциал социального протеста и его возможные формы. Единственно, в чем я уверен, так это в том, что в ближайшей перспективе протестные настроения начнут вызревать в условиях достаточно серьезного морально-психологического (читайте – «ментального») сдвига. И окончательно этот сдвиг произойдет уже после «эпохи Путина», то есть после вступления общества в реалии нормальной третьей страны.

Позволю себе остановиться на этом тезисе. Дело в том, что в нынешней державно-мессианской системе координат усилиями пропаганды формируется (и упорно поддерживается) иллюзия «единства власти и народа» перед лицом некоего могущественного внешнего противника. Этот ложный консенсус призван не только оправдать привилегированное положение элиты, но также морально обесценить любую претензию к государству. В рамках этой парадигмы жизненные интересы обычного человека лишаются всякой нравственной ценности, зато всячески возвеличивается (до гипертрофии) любая «жертвенность», с помощью которой власть компенсируют как свою бездарность в делах управления, так и перманентно растущие материальные запросы своих особо наглых представителей. В целях поддержания указанной иллюзии единства приходится непрерывно оглушать общественное сознание самой примитивной пропагандой, реализовывать затратные помпезные проекты, устраивать постоянную показуху, пускать пыль в глаза, восхвалять несуществующие успехи и все время презентовать «высокие» планы и задачи. Мы имеем сейчас весь этот набор, давно уже превзошедший по своей карикатурности всё то, что было в советские годы.

Как этот парадный шум отражается на умонастроении обычных граждан? Простой пример. У нас в стране работники бюджетной сферы (врачи, учителя, преподаватели, воспитатели детских садов) по сию пору привычно балансируют между исполнением «священного долга» и борьбой за свои интересы. Их социальная пассивность во многом закрепляется соответствующими императивами, когда выдвижение государству (в лице начальства) каких-либо ультиматумов на бессознательном уровне переживается чуть ли не как святотатство. «Ну мы же не можем просто так бросить детей и больных!» - звучит рефреном всякий раз, когда поднимается вопрос о радикальном улучшении условий труда. Борьба за свои права во многих местах (особенно в провинции) всё ещё трактуется как некая форма циничного торга, якобы затрагивающего такие тонкие материи, как совесть и прочие возвышенные нравственные категории. Поэтому вместо честных и смелых требований мы получаем на практике малодушное приспособленчество к сложившимся условиям, когда полностью утрачивается всякое уважение к себе как к личности.

Переход в нормальность третьей страны автоматически ликвидирует указанный здесь ложный консенсус, а значит, девальвирует всякие апелляции к «священному долгу» и тому подобным фикциям, коими ныне привычно прикрываются обе стороны (одни – чтобы оправдать свое презренное рабское долготерпение, другие – чтобы банально не платить людям достойную зарплату). Поэтому грядущие трансформации окажутся болезненными для таких людей. Возможно, чрезвычайно болезненными. Нынешнее малодушие не окажет дорогим россиянам хорошей службы, а только обречет их на участь жалких маргиналов. Кто не сможет распрямиться – того согнут еще больше. В этом у меня нет ни малейших сомнений.

Общество пройдет жесткую селекцию на способность к отстаиванию своих прав и на готовность к борьбе за свое жизненное пространство. Слабых, малодушных, не в меру сентиментальных и недостаточно умных для того, чтобы понять свое истинное место в новом социуме, ждет чудовищная депрессия. Скажем, если те же учителя будут и дальше находиться в пассивном ожидании «доброго царя», продолжая выполнять свой «священный долг» в условиях постоянного унижения человеческого достоинства, их окончательно и предельно цинично уподобят рабочему скоту.

Нет, я не утверждаю, что борьба работников бюджетной сферы за свои права обязательно предполагает какой-то революционный сценарий с митингами и забастовками. Речь идет исключительно о человеческом факторе. Даже при отсутствии коллективных действий отдельные, самые толковые и умные работники в состоянии хлопнуть дверью, заявив свою позицию предельно отчетливо: «Идите к чертям со своим священным долгом! Или платите нормально, или прощайте!». Для кого такая твердая позиция покажется неприемлемой, тот обязательно столкнется с перспективой работать «за идею» (или за еду, кому как повезет). Дальше мы увидим, что более-менее приемлемая система образования сосредотачивается в корпоративном секторе (куда уйдут самые решительные), в то время как общеобразовательные казенные школы начнут превращаться в настоящие клоаки.

То же самое коснется врачей и воспитателей детских садов. Новая элита продолжит дальнейшее сокращение социального пакета, намеренно стимулируя крен в сторону коммерциализации образовательных и медицинских услуг. Кто из врачей или педагогов проигнорирует данный вектор, тот будет опущен до уровня плинтуса (включая, конечно же, и получателей этих услуг). В силу патологической неспособности отстаивать свое достоинство АДЕКВАТНЫМИ средствами, вся эта рыхлая, пассивная масса будет обречена на медленное угасание, пока полностью не сольется с новообразованными гетто. Так, по большому счету, будет происходить «аннигиляция» носителей отживших свое «культурных кодов» с их пафосной державностью, мессианством и жертвенным служением всесильному государству.

Царь больше не надёжа

 Я не буду сейчас подробно вдаваться в тему социальных протестов. Ясно только то, что здесь будет работать принцип выживания сильнейших или активнейших. Кто быстрее осознает моральную ценность своих жизненных интересов, тот быстрее приспособится к переменам – хотя бы чисто психологически. Историческая важность указанных трансформаций в том, что общество перестанет вовлекаться в помпезное политическое шоу, призванное показать несуществующие достижения и величие. Государство начнет утрачивать свой священный ореол. Власть, как и раньше, окажется алчной, циничной, беспринципной, некомпетентной и безответственной, но на этот раз без всяких сакрально-имперских «симулякров». Соответственно, столь же откровенной (вплоть до цинизма) окажется и реакция общества (точнее, наиболее жизнеспособной и активной его части).

Подчеркиваю, социальный протест может принимать разные формы, может иметь разный уровень интенсивности. Принципиальным моментом является лишь его АДЕКАТНОСТЬ ситуации (то есть когда средства согласуются с целями – вполне прагматичными целями). Восстановление нормальности будет как раз содействовать этой адекватности. Чтобы было понятно: ярчайшие проявления неадекватности мы можем наблюдать в попытках борцов с несправедливостью «достучаться» до Путина или же вызвать жалость к себе (когда, например, в знак протеста против невыплат зарплат устраиваются голодовки). В данном случае такая неадекватность является следствием общей ненормальности мобилизационно-державной парадигмы, в рамках которой как раз и формировались особенности восприятий политических реалий в сознании обычных людей. Так, первое лицо государства наделялось атрибутами «доброго царя» (потому к нему и взывали), а любой руководитель на местах – как выразитель царской воли (также якобы исполняющий некий священный долг по «заботе» о народе). Именно отсюда вытекают апелляции к совести начальства (а не к праву и не к законам). В скором времени подобные реакции будут восприниматься как явный пережиток прошлого.

В исторической перспективе адекватный социальный протест создает почву для формирования принципиально нового, истинного консенсуса между властью и обществом. Его формализованным выражением как раз и станет та самая законность, которую принято усматривать в развитых странах. Такой «формат» отношений вряд ли возникнет благодаря приходу в нашу политическую жизнь ангелов или «хороших людей» (о чем многие мечтают по сию пору). И уж тем более бесперспективны надежды на очередного «доброго царя» (о чем также продолжают мечтать). Новый консенсус станет вынужденным компромиссом сторон, «пактом о ненападении» или (если хотите) коллективным договором, возникшим естественным образом в ходе длительного и беспощадного столкновения интересов «верхов» и «низов». В нормальности третьего мира начнется быстрое избавление от иллюзий, в том числе – избавление от инфантильной веры в созидательную силу так называемой «либеральной оппозиции».

Я изображаю сейчас идеальный вариант. Нет никаких гарантий, что он будет реализован быстро. Как и нет никаких гарантий, что он будет реализован вообще. Но движение «в Европу» возможно только по этому алгоритму. Все остальные варианты окажутся очередным воспроизведением мессианской парадигмы с ее упованиями на добрую волю новоявленных вождей. Это стало бы очередным повторением сектантских императивов, очередным обожествлением властей, еще одним отказом от рациональности, прагматизма и как следствие – насаждением старого мифа о «единстве власти и народа» в борьбе с «неверными». Ну а дальше – опять «священный долг», «затянем пояса» и так далее.

Чтобы понять важность таких перемен, оцените вот эту, совсем «свежую» информацию: «Рабочие Мелькомбината в Сокольниках объявили голодовку. Уже 11 месяцев им не выплачивают зарплату». Такое у нас в стране происходит сплошь и рядом. Рационально осмыслить этот поведенческий абсурд практически невозможно. Он вообще выходит за грани здравого поведения взрослых людей: права рабочих нагло нарушены, но они продолжают работать «за идею» чуть ли не целый год. А затем угрожают работодателю… голодовкой! То есть голодные рабочие (а как еще?) угрожают какой-то специальной голодовкой. В нормальном обществе (даже в стране третьего мира) даже первая невыплата становится основанием для забастовки. Почему же у нас не так? Всё просто: одиннадцать месяцев работяги выполняли свой «священный долг», надеясь на «пробуждение совести» у работодателя. Наконец, отчаявшись, они решили с помощью голодовки еще сильнее «пристыдить» начальство.

То, что любая проблема такого рода рассматривается нашими людьми исключительно в этической плоскости, свидетельствует не только о неразвитости правосознания. Речь идет, по большому счету, о предельно низком уровне рациональности, напрямую связанной с социальной инфантильностью. Нетрудно догадаться, что здесь мы видим прямые результаты длительного господства мессианско-державной парадигмы с её симулякрами. Полагаю, даже африканский подросток, работающий за гроши на плантации, достаточно рационален для того, чтобы понимать прозаическую логику трудовых отношений. Но, увы, сознание миллионов россиян по сию пору находится в плену сектантских императивов, когда труд на производстве «по умолчанию» воспринимается как безусловная моральная обязанность, отклонение от которой вызывает навязчивые ассоциации с «предательством».

Надо понимать, что россияне обрекают себя на подобную жертвенность отнюдь не от избытка энтузиазма, а из-за полного отсутствия воли к инициативе. Дальнейшее сохранение этих «культурных кодов» способно окончательно превратить дорогих россиян в тупое стадо апатичных дегенератов. Поэтому главное значение грядущих трансформаций будет заключаться как раз в том, что в новых условиях социальный протесты начнут приобретать всё большую и большую адекватность. Мы не говорим сейчас о маргинальных течениях. Речь идет о значимых событиях, способных оказывать влияние на ход нашей истории. Уже сейчас мы наблюдаем предпосылки к смене указанной парадигмы, поскольку действующая власть довела эти «культурные коды» до откровенного абсурда и гротеска. В конечном итоге нынешний фарс с «духовными скрепами» окончательно дискредитирует в глазах вменяемой части россиян саму тему «глубинного народа» и его мессианской роли.

Подчеркиваю, главная проблема России заключается не в деспотизме и не в антинародном характере ее элиты. Такое когда-то было и в первых странах. Главная проблема в том, что наши деспоты и наша элита, глубоко презирающие народ, постоянно рядились в ангельские облачения, навязывая обществу иллюзию некоего духовного единства (мол, мы тут все «православные» или мы все – «советские»). Как мы понимаем, истинное назначение «духовных скреп» - оправдание народных жертв, коими регулярно подпитывается мобилизационная экономика и без чего она не может существовать в принципе. И как мы можем наглядно убедиться, все попытки воспроизвести в нынешних условиях очередной мобилизационный сценарий оказываются для властей тщетными. Энтузиазма на этот счет нет ни у народа, ни у элиты.

Да, российская элита становится до безобразия циничной, но зато и более искренней. Ее аморализм выступает всё отчетливее и отчетливее, и у нас, конечно же, нет ни малейших оснований связывать с подобными персонажами какое-то светлое будущее. Однако важность этого момента заключается в том, что и общество, со своей стороны, освобождается от каких-либо моральных обязательств в отношении власти, освобождается от всякого «священного долга» и начинает воспринимать сильных мира сего сугубо рационально и прагматически. А значит, начинает выдвигать столь же рациональные требования. Как бы то ни было, у нас возникают условия для принципиально нового коллективного договора.

И напоследок. Не стоит понимать наш путь «в Европу» так, словно мы пассажиры: купили билет «до Европы», а поезд нас сам туда привезет. Скажем, ввели «честные» демократические выборы - и вот уже мы в одной ложе с передовыми странами. «Демократия», мол, сама нас вывезет в первый мир. Многие так и думали, и продолжают думать. И странно то, что опыт далекого Гондураса (где давно уже живут при этой «демократии») ничему их не научил. На самом деле превращение России в нормальное европейское государство – это никакое не путешествие. Это есть наш коллективный СТАРТАП. Он может оказаться удачным, а может стать совершенно провальным. Но в любом случае он не будет для нас легким.

Прочитано 5196 раз

Оставить комментарий

Убедитесь, что Вы ввели всю требуемую информацию, в поля, помеченные звёздочкой (*). HTML код не допустим.