Никакая самая успешная война не приведёт к распаду этого государства, которое зиждется на миллионах русских.
Даже если расчленить их международными трактатами, они соединятся друг с другом как капли ртути
Отто фон Бисмарк
Цитата, вынесенная в эпиграф, взята из старого советского учебника по новой истории, где каждый параграф сопровождался какими-то документами эпохи. Характерно, что Железный Канцлер писал о русских как о нации.
В заголовке статьи легко усмотреть тавтологию. Нация, если это действительно нация, по определению антикоммунистична. Ибо она представляет собой буржуазное образование. Но нелишне напомнить об этом ещё раз: русские – не какая-то особая общность. Причём в русском национально-государственном строительстве, буде таковое когда-нибудь возобновится, антикоммунизм по необходимости займёт важнейшее место. Если угодно, сыграет роль «духовной скрепы».
Из дневников мая - августа 1917 года
Политика – это маховик государства, сейчас он вертятся быстро без передаточного ремня: молотилка стоит и еле молотит. Правда, неудивительно ли это: на всех политических съездах, советах крестьяне призывают к единению и сами крестьяне делают такие постановления и заключения, будто они самые настоящие социалисты. Земля есть и у социалиста, и у христианина, но земля крестьянская – планета.
Path to Paradise begins in Hell
«Наступит день, когда небесные корабли-звездолеты ринутся вглубь Вселенной и перенесут бывших пленников Земли на Луну, к планетам – в другие миры, казалось бы, навеки недоступные для земного человечества». Автор этого «пророчества» - знаменитый российский популяризатор науки Яков Перельман, опубликовавший книжку о межпланетных путешествиях в далеком 1915 году. Космических кораблей тогда еще не было, а вот «величайшая греза» (по его выражению) о полетах в космические дали уже была.
Отличительное свойство русского ума состоит в отсутствии понятия о границах. Можно подумать, что все необъятное пространство нашего отечества отпечаталось у нас в мозгу. Всякое понятие является нам в форме безусловной. Для нас исчезают линии, которые отделяют его от смежных с ним областей; мы не постигаем ни места, которое оно занимает в ряду других, ни отношения его к тем понятиям, которые находятся с ним в соприкосновении.
Очевидцы рассказывают, что когда в октябре 1957 года вышло сообщение ТАСС о запуске первого спутника, студенты технических вузов стали выбегать из общежитий на улицы с радостными криками: «Трындец тебе, Америка!». По другую сторону океана эту новость восприняли с нескрываемой тревогой. Писатель-фантаст Артур Кларк по этому поводу якобы сказал: «Америка стала второстепенной державой». Оглушительные успехи советского ракетостроения вызвали закономерные вопросы: «Как у большевиков такое вообще могло получиться?».
...Скоро изнашивает наш север лучших людей своих!
А.И. Герцен
Когда несколько лет назад умер Алексей Балабанов, я, подобно множеству других ценителей его творчества, ощутил кончину этого человека, с которым никогда не был знаком, как огромную личную потерю. Говоря словами Толстого - будто «опора какая-то отскочила». Но не потому, что он был неким «учителем жизни» (на эту роль он никогда и не претендовал), а потому что в современной русской художественной культуре он сделался для меня, по сути, единственным собеседником, с которым я мог – виртуально естественно - обсудить волнующие меня вопросы. Ни с кем из его коллег, так же как ни с кем из нынешних мастеров изящной словесности, у меня такого диалога не получалось – было не интересно.
Костромской Бонапарт
Если вы спросите о Муравьеве образованного человека, то он почти наверняка ответит: Муравьев? Это декабрист? Или это Муравьев-вешатель? В России Михаил Артемьевич Муравьев, покоритель Киева и победитель румын, забыт. Даже сведения о его внешности скупы и фрагментарны. «Бледный, с неестественно горящими глазами на истасканном, но все еще красивом лице», – так описывает Муравьева царский и советский генерал Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич. Зато на Украине имя Михаила Артемьевича Муравьева хорошо известно. Это один из главных антигероев украинской истории. Такой исторический Саурон или Волан-де-Морт Украины, злейший ее враг.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно.
Через тот выход в Европу, который подсказала Петру сама природа, через другие, которые были найдены его преемниками, совершился великий русский исход. Чтобы видеть Европу, нам уже нет надобности глядеть на нее издалека, сквозь прорубленное гениальным плотником окошко: казалось, мы были вынуждены стать европейцами. Однако не стали все же, если говорить не об отдельных людях, но о населении русском, о том странном эмигрантском племени, которое "село" на берегах Эльбы, или Шпрее, или Сены и завело в больших и малых европейских столицах свои укромные городки и деревни, нашедшем своих то огорченных, то снисходительных бытописателей. Русский житель, и оказавшись жителем Европы, часто смотрит на нее из оного окна.
Одно из главных событий в отечественной интеллектуальной жизни если не всего года, то уж точно ближайших нескольких месяцев – выход в издательстве «Питер» русского перевода книги Джордана Питерсона «12 правил жизни: противоядие от хаоса». Книга должна была появиться на прилавках еще в феврале, но по не вполне понятным причинам срок был сдвинут до марта. Кроме того, этой весной всемирно известный канадский ученый должен приехать в Россию собственной персоной.
Когда мы хотим проследить некую тенденцию в истории, установить в ней закономерность, мы придумываем теоретические конструкции и стараемся наполнить их фактическим содержанием. Никаких общепризнанных критериев, кроме кажущейся логичности и стройности (ну и, конечно, отсутствия слишком явного противоречия известным фактам), в них нет. История не поддаётся экспериментальной проверке, поэтому любые её «законы» остаются умозрительными спекуляциями. В конечном итоге, общее признание на какой-то момент получает та концепция исторического процесса, которая передана наиболее убедительными словами или имеет за собой более мощную информационную поддержку. И ещё: больше всего шансов добиться популярности у той исторической гипотезы, которая может быть удачно конвертирована в текущую политику. Удастся ли кому-то, и каким образом, конвертировать в политику предлагаемую версию событий 1917-1920 годов, автор не берётся предугадывать.
Подробнее ...
«...будь в цивилизации только честные бухгалтеры - мы бы удавились с тоски. А ведь нет ничего "вреднее", как удавиться».
Розанов В.В. Толстой и Достоевский об искусстве (1906).
О Розанове писать трудно – хотя бы потому, что о себе он писал всю жизнь. И добавить что-то к тому, что он успел сказать о себе – не то, чтобы трудно, но, скорее – бессмысленно.
Автор предисловия к первому советскому изданию собрания сочинений гр. Алексея Константиновича Толстого писал:
«А.К. Толстой не принадлежал к числу великих русских писателей. <…> Толстой не оказал значительного воздействия на литературу конца XIX и XX века»[1] (I: 51, 52).
И тем не менее обойтись без него в истории русской литературы и русской мысли оказывалось невозможным.
Примета эпохи: когда в Новосибирск приходят тридцатиградусные морозы, их почему-то тут же объявляют «аномальными». Тем из нас, чье детство и юность пришлись на 1970-80-е, слышать это смешно, ибо были времена, когда каждую зиму трещали морозы за сорок. Именно такой была вполне нормальная сибирская зима. И другой она в нашем понимании быть не могла. «Аномальными» такие морозы стали только за последние двадцать лет. Сказанное четко иллюстрирует современные подходы к истории европейского климата. Так, нынешний ученый-климатолог, глядя на картины Питера Брейгеля, с умным видом заключает: «М-да, что-то там было не совсем по-европейски, скорее всего – климатическая аномалия!». Как это ни смешно звучит, но сегодня знаменитые пейзажи XVI века, на которых красуются сугробы и замерзшие водоемы, преподносятся публике как наглядное документальное подтверждение так называемого «малого ледникового периода». Эту гипотезу с определенных пор выдают за очевидный факт, нимало не задумываясь о других аспектах европейской истории. Хотя кое-что здесь не срастается совершенно…. Рассмотрим всё по порядку.
Разрешение на революцию
В октябре 1918-го последний австрийский император Карл еще надеялся спасти Австро-Венгрию, преобразовав империю в федерацию или даже в конфедерацию – в «союз свободных народов». Карл Габсбург издал свой манифест к народам Австрии (Венгерского королевства он не касался). В истории он известен как «Манифест о народах» (Volkermanifest). «Австрия должна стать, в соответствие с желаниями ее народов, государством федеративным, где каждая народность образует собственное государство на территории, которую населяет <…> Этот новый порядок <…> должен принести каждому национальному государству самостоятельность…» Но представители «свободных народов» поняли манифест Карла по-своему: император разрешил отделяться…