Хуже того, манифест Карла поставил чешских солдат под власть чешских «национальных советов», польских — под власть польских, украинских – под власть украинских. Сами «национальные советы» появились тут же. У галицких и буковинских украинцев такой совет назывался Украинская национальная рада. Ее составили из украинских депутатов Рейхсрата, Сейма Галиции, из представителей украинских партий и униатского духовенства.
19 октября 1918 года Национальная рада объявила о создании Украинской державы на всей «этнографической территории» украинского народа и заявила о своих претензиях на Восточную Галицию, Буковину и Закарпатье. А 20 октября после богослужения в храме святого Юра народу, собравшемуся на митинг, объявили радостную весть: на землях Галиции и Буковины будет создана украинская держава.
Руководил Национальной радой депутат Рейхсрата Евген Петрушевич. Петрушевич был опытным и энергичным политиком, человеком нетрусливым, даже отважным. Но ему шёл уже пятьдесят шестой год. Вся его прежняя жизнь прошла при Габсбургах. И порвать с империей в один день, сбросить австрийский флаг и поставить на его место украинский было для него очень трудно. Его коллеги были не лучше. Средний возраст членов Национальной рады был 47 лет, но встречались там и старцы, которым было за семьдесят. Все они привыкли жить под властью императора и оставались ему лояльны вплоть до последних дней империи. Поэтому Петрушевич с украинской делегацией отправился в Вену, чтобы получить от императора Карла высочайшее разрешение взять власть.
Не одни украинцы претендовали на Галицию. С ноября 1916 года на оккупированной немцами и австрийцами территории Царства Польского существовало польское квазигосударство. Немцы формально восстановили польское королевство, уничтоженное еще в XVIII веке. Короля у королевства пока не было, вместо него — регентский совет под председательством примаса (архиепископа, главы католической церкви в Польше). Польскую корону готовили для одного из австрийских Габсбургов, первым претендентом был сам император Карл. Тогда Австро-Венгрия и Польша были бы связаны личной унией. Но разгром Австро-Венгрии поменял расстановку сил. Теперь уже поляки сами взялись за организацию собственного государства, не спрашивая германцев и австрийцев. И Восточную Галицию они собирались вместе с Галицкий Западной присоединить к Польше. Действовали быстро. К 3 ноября во Львов должна была приехать «Ликвидационная комиссия» из Кракова. Задача комиссии простая: мирно принять власть из рук австрийского наместника и превратить австрийскую провинцию в польскую.
Компромисс с поляками был невозможен. Украинцы-галичане хотели строить своё национальное государство, а не менять власть Вены на власть Варшавы: «…наша дорога не до Варшавы, она до Киева, — говорил лидер украинских национал-демократов Кость Левицкий. — Заявляем, что не будем вступать ни в какие переговоры с поляками <…> мы имеем такое же право добиваться свободы и независимости, как и поляки. Если нас против нашей воли хотят присоединить к польскому государству, то это можно будет сделать только насильственно, через наши трупы».
Ещё в сентябре 1918-го вернувшийся с итальянского фронта поручик Иван Рудницкий, бывший командир пулеметной роты, начал вместе с товарищами-украинскими националистами этих солдат агитировать. К ноябрю в распоряжении Национальной рады были солдаты-украинцы из 19-го львовского, 15-го тарнопольского, 41-го черновицкого полков. Всего 1400 солдат и 60 офицеров. Кроме того в Черновицах стоял Украинский легион сичевых стрельцов. Их командир, германский украинофил Вильгельм Габсбург («Вилли Вышиваный»), был полностью на стороне украинцев.
Но законопослушные галичане не решались на мятеж или военный переворот. Кость Левицкий ходил на приём австрийскому наместнику — последнему губернатору Галиции и Лодомерии генералу Карлу Георгу фон Гуйну. Тот был не против передать власть Национальной раде, но предложил дождаться официального ответа Вены. Продолжали ждать.
Вероятно, польская Ликвидационная комиссия успешно бы сделала своё дело, превратив Западную Украину в Польшу, если бы 29 октября из Черновиц во Львов не прибыл сотник сичевых стрельцов, адъютант Вильгельма Габсбурга, Дмитро Витовский. Тот самый сотник Витовский, что еще в 1915-м поднял украинский флаг над Галичем. Он взял подготовку восстания в свои руки и убедил лидеров Национальной рады, что отступать поздно: «Если мы этой ночью не возьмём Львова, то завтра его его возьмут поляки!»
Украинские политики согласились с военными: «… все мы понимали, что сегодня настал последний час, когда мы можем если не победить, то хотя бы погибнуть с честью. Завтра нас из подданных Австрии обратят в подданных Польши и мы будем бессильны этому противиться. И потому мы решились», — писал Михайло Лозинский, бывший анархо-коммунист, поэт, драматург и театральный критик, а теперь — украинский политик, в скором будущем — дипломат нового украинского государства.
Знамя для западной Украины
Австрийская власть уже была формальной. Штаб повстанцев заседал в самом центре Львова, неподалёку от Ратуши — во дворце Любомирских на площади Рынок. Само по себе это было символично. Дворец польских аристократов еще в конце XIX века купила украинская «Просвита». Во дворце расположилась редакция украинской газеты «Дило», открылся украинский книжный магазин. На этом небольшом участке земли Украина уже победила Польшу. Вскоре руководители восстания перебрались в другое, более удобное им здание — в Народный дом на улице Рутовского. Это тоже центр города. Народный дом уже несколько десятилетий был клубом для состоятельной львовской интеллигенции. Сначала москвофильской, а затем — украинской. Профессора, чиновники, греко-католические священники, литераторы приходили сюда выпить бокал хорошего вина, поиграть в карты, почитать газету или новую книжку. Здесь была большая библиотека, часть которой, впрочем, русские военные власти вывезли в Россию еще в 1915 году.
Руководил подготовкой восстания Войсковой комиссариат, переименованный вскоре в Украинское генеральное командование. Его составляли молодые украинские офицеры. Они разработали план захвата ключевых пунктов в городе. Около полуночи поручики и хорунжие разошлись по своим частям, чтобы в четыре утра начать действовать. Той же ночью в Народный дом пришла Мария Лазорко, жена богатого львовского купца, директора кооператива «Народная торговля». Она сшила украинское сине-желтое знамя и передала его Дмитру Витовскому, а Витовский отдал знамя семнадцатилетнему сичевому стрельцу Степану Панькивскому. Отряду поручика Теодора Мартинца, в котором воевал Панькивский, предстояла особая задача.
В многих городах средневековой Европы историческим центром стала рыночная площадь. Как правило рядом с ней размещалась и ратуша. Во Львове такая площадь даже называлась (и называется в наши дни) просто «Рынок»: по-польски Rynek we Lwowie, по-украински — Ринок. На площади стоит ратуша с высокой башней, над ней еще 31 октября развевался австрийский черно-желтый флаг. Правда, эта ратуша была вовсе не старой. Средневековая ратуша развалилась еще в начале XIX века. Новую построили к 1835 году и львовяне еще очень долго не могли к ней привыкнуть. Считали новоделом, не вписавшимся в ансамбль площади Рынок, застроенной ренессансными и барочными дворцами-камяницами. Но все же четырёхугольник ратуши с башней, похожей на шахматную ладью, был административным центром города, а флаг над ратушей — символом не только городской, но и государственной власти.
Ранним утром 75 сичевых стрельцов под командованием Мартинца без сопротивления заняли ратушу. Панькивский с несколькими товарищами поднялся на башню, снял австрийский флаг и поднял над ратушей сине-желтое знамя.
Одновременно поручик Григорий Андрий Трух с небольшим отрядом арестовал коменданта Львова генерала Пфеффнера. Хорунжий Сендецкий арестовал наместника Галиции генерала Карла Георга фон Гуйна. Украинцы, ссылаясь на манифест императора, потребовали передать им власть. Фон Гуйн без сопротивления передал свои полномочия. Сичевые стрельцы разоружили городскую полицию, захватили местное отделение Австро-Венгерского банка, телеграф, телефонную станцию, почту, радиостанцию, Главный и Черновицкий вокзалы, казармы.
Австрийские войска не сопротивлялись. Они были рады возможности благополучно унести ноги из Львова, пока там не начались уличные бои. Вечером того же дня поезд с австрийскими генералами и офицерами отбыл с львовского вокзала.
К семи утра дело было сделано. Украинские флаги появились над общественными зданиями. Украинские патрули с сине-желтыми ленточками на шапках-мазепинках дежурили на перекрёстках. Дмитро Витовский уже докладывал Костю Левицкому, что Львов занят «без кровопролития и вообще без жертв».
В тот же день украинцы установили свою власть и в других городах Галиции: в Тарнополе, Станиславове, Коломые, в нефтеносном Бориславе, в Перемышле и Раве Русской. Была суббота. Изумленные горожане, увидев флаг над Ратушей, поняли что к чему. Поляки негодовали, а украинцы радовались. Через несколько дней будет создано правительство («державный секретариат»), а государство из Украинской державы переименовано в Западно-Украинскую народную республику. Это было уже четвёртое украинское государство, созданное за один год после Украинской народной республики, Украинское народной республики Советов и Украинской державы гетмана Скоропадского.
События 1 ноября 1918 года, которые называют иногда Ноябрьской (укр. Листопадовой) национально-демократической революцией, повлияли даже на материальное положение львовян. Львов был тогда городом полуголодным. Военные лишения, заметные даже в Будапеште и Вене, особенно ощущались здесь, в бедной, разрушенной войной Галиции. Не хватало даже картошки и хлеба. Но после 1 ноября 1918-го украинские селяне решили поддержать столицу своего нового государства и привезли во Львов столько картошки, капусты и другой провизии, сколько жители давно не видели.
День 1 ноября 1918 года надолго запомнился галичанам, настоящим «свидомым» (национально сознательным) украинцам. В городах и сёлах звонили в колокола, как будто на дворе церковный праздник. Девяносто два года спустя, 12 ноября 2010 года, в редакцию современной украинской газеты «День» пришло письмо из Канады. Писал украинский эмигрант Анатоль Курдидик. Старик ста шести лет. А в 1918-м ему было четырнадцать. Он вспоминал этот радостный день — першего листопада (первого ноября) 1918 года: «Я стою под колокольней. <…> Мои младшие братья, может быть, еще не понимают, а я уже знаю: нет больше Австрии, а есть Украина! Есть Украина! Украина, которую я так искренне полюбил с первого [класса] гимназии во Львове два года тому назад, о которой мечтал, которая сияла над моими мечтами и мыслями ясным солнцем! Какая радость настала! <…> Вижу старенького, сивого дьяка Петра Бачинского, который руками держит, тянет к себе и отпускает верёвки колоколов. Старик без шапки, и его волосы развеваются по ветру, лицо поднято к небу, и по нему текут слёзы».
Польский орёл и его орлята
Победители-украинцы обещали защищать права национальных меньшинств и пригласили в свою Национальную раду поляков и евреев: пусть пришлют своих представителей. Здесь галицийские украинцы копировали политику Центральной Рады образца 1917 года. Евреи были лояльны новой власти, но послать в раду своих делегатов не успели. Они только попросили разрешения создать свою милицию (для защиты от погромов). Украинцы им разрешили. Во время начавшейся вскоре борьбы за Львов еврейская милиция станет на сторону украинцев. Поляки в украинскую Национальную раду и не собирались. Они начали с этой новой властью войну.
Есть распространённое обывательское мнение: всю народы мира охотно дружили бы друг с другом, но их стравливают нехорошие и корыстные политики, чиновники, банкиры. А «простым» людям делить нечего. Война поляков и украинцев за Галицию, начавшаяся в ноябре 1918-го, полностью опровергает этот миф. Армий у поляков и украинцев еще не было. Были добровольцы. Бывшие солдаты и офицеры Австро-Венгерской армии. Обычные горожане и крестьяне. Студенты. Гимназисты. Словом, социальный статус не имел значения. Люди разделились по нациям: поляки за Польшу, украинцы за Украинскую республику. Смешанные семьи тоже разделились. Галичане сделали свой выбор. Каждый знал, за что борется. Образованный украинец, окончивший Львовский университет, или просто начитавшийся «правильных» книжек в библиотеке «Просвиты», знал что воюет за древний город, построенный еще Даниилом Галицким для своего сына Льва, будущего «короля Малой Руси». Это древнерусская, а значит — и украинская земля, куда поляки пришли как завоеватели, воспользовавшись слабостью разореных монголами древнерусских земель. Настал час исторического реванша. Необразованный украинец не обладал столь обширными сведениями, но отлично знал, что ляхи его злейшие враги, спесивые и жестокие угнетатели.
Поляки правили Восточной Галицией с XIV века. Даже повстанцы Богдана Хмельницкого не сумели вырвать эту страну, древнюю Червонную Русь, из когтей белого польского орла. Несмотря на все предвоенные успехи украинского национального движения Львов оставался городом польским. Поляки составляли две трети (66%) его населения. Украинцы — только 15%. Даже топография Львова была еще польской. Улицы назывались в честь польских королей, писателей, художников. Горожане, проходя мимо гимназии на улице Стефана Батория, любовались на статуи польских ученых и просветителей — Николая Коперника, Тадеуша Чацкого, Анджея Снядецкого. Центральная аллея Иезуитского сада вела на Ягеллонскую улицу. На площадях стояли памятники Яну Собескому, Александру Фредро, Адаму Мицкевичу (до наших дней сохранился только последний). Даже в годы австрийского господства они сохранили древнее название этого города, которое существовало параллельно с официальным немецким названием — Лемберг. И вот когда польский Львов готовился со дня на день стать частью новой Речи Посполитой приходят нахальные украинцы, которых прежде называли просто «хлопами», и называют эту древнюю польскую землю своей державой?
Уже после полудня 1 ноября в костеле святой Эльжбеты польские студенты и военные стали собирать оружие и боеприпасы. Первые очаги сопротивления возникли в западной части Львова. Ими стали школа имени Генрика Сенкевичем и Академический дом (студенческое общежитие) имени Адама Мицкевича. Небольшие отряды польских патриотов, тогда еще плохо вооруженных, заняли там оборону. Поляки заняли и превратили в свой опорный пункт даже собор Святого Юра. Митрополит Андрей вскоре оказался фактически под домашним арестом.
На улицах Львова начали обстреливать украинских солдат. Стреляли их окон, из подворотен, нападали неожиданно, из-за угла, пользуясь тем, что украинские солдаты были в большинстве своём не львовянами, города не знали. Польские патриоты этим пользовались. Михаил Лозинский в своих воспоминаниях приводит типичные случаи гибели украинских солдат.
«По Зеленой улице идут двое украинских военных. Неожиданно из одной камяницы выскакивает поляк, выстрелами сзади в упор убивает обоих и тут же скрывается в одной из камяниц». По Академической улице идёт молодой украинский военный, который сам недавно взял в руки оружие: «Вдруг сзади подбегают два поляка в гражданской одежде, хватают его за руки, приставляют револьвер к голове и стреляют. Все это далается на глазах прохожих, которые не скрывают своей радости».
Украинские солдаты почувствовали, что столица их нового государства — чужой и враждебный город, где каждое окно, каждый дверной проем, каждый перекрёсток может нести им смерть. Все многочисленное польское население города было против них.
Во Львове тогда было немало польских офицеров, много поляков-солдат, вернувшихся с Мировой войны. Существовали нелегальные или полулегальные польские военизированные общества. Так, под видом Общества взаимопомощи бывших легионеров полковник Владислав Сикорский создал «Польский корпус поддержки», который должен был стать частью сил будущей польской армии. В этом «корпусе» было около 200 бойцов. Ещё около 200 бойцов было в созданных капитаном Чеславом Мончинским «Польских военных кадрах». Ещё 300 человек (в том числе 40 женщин) в Польской военной организации. Военное руководство польским сопротивлением взял на себя Чеслав Мончинский.
700 бойцов, не так уж мало для начала уличных боев. К тому же к этим небольшим отрядам стали присоединяться польские патриоты. Среди них встречались и женщины, и студенты, и даже гимназисты. Самым юным защитникам польского Львова было по 14-15 лет. В польской историографии их называют «львовскими орлятами». Польская террористка Александра Загурская создала Добровольческий женский легион. В этот легион за три недели боев вступило 400 женщин и девушек. Они не только служили санитарками, медсёстрами, курьерами, но и сражались с винтовками и «маузерами» в руках. Некоторые брали с собой детей. Одним из самых молодых бойцов стал четырнадцатилетний сын Александры Загурской Ежи (Юрек) Бичан. В письме к отцу он написал, что идёт «в армию», потому что это его долг. Людей на передовой не хватает, а Львов надо освободить. Он погиб под обстрелом украинской артиллерии, это было в бою за Лычаковское кладбище. Но большинство «орлят» остались в живых, многие пережили и вторую Речь Посполитую, и Вторую Мировую войну, некоторые увидели падение коммунизма в Восточной Европе и создание современной Польши. Последний из орлят, Александр Селяцкий прожил 104 года. В 1918-м ему было четырнадцать. Он научился стрелять из винтовки системы Манлихера и, под командованием Чеслава Мончинского, защищал школу имени Генрика Сенкевича от сичевых стрельцов. В 1920-м шестнадцатилетний Александр будет снова сражаться за Львов, на сей раз — против Красной Армии.
Проигранная война
Успехам поляков способствовало легкомыслие самих украинцев. Легко и без сопротивления захватив город, украинские солдаты решили, что дело сделано и начали расходиться по домам. В распоряжении Дмитро Витовского, получившего от Национальной рады чин полковника, осталось 500 или 600 бойцов. С такими силами он не мог ни подавить разгоравшееся польское восстание, ни даже защитить важнейшие ключевые позиции в городе. Поляки очень скоро овладели Черновицким вокзалом и повели наступление на Главный вокзал. Его защищали только несколько десятков украинцев и поляки сравнительно легко выбили их с позиции. Они захватили не только вокзал, но и оружейные склады. Теперь поляки сумели вооружить до 4000 бойцов.
Положение могли бы спасти сичевые стрельцы. Черновицы, где тогда стоял легион сичевых стрельцов, были соединены со Львовом железной дорогой. Путь недальний, но саботаж поляков-железнодорожников задержал прибытие легиона во Львов, а в той обстановке и один день решал многое. Только 4 ноября сичевые стрельцы вступили в бой. Но время было упущено. Поляки уже успели вооружиться и создать устойчивый фронт.
Михайло Лозинский отправился за помощью в Киев, где тогда еще правил гетман Скоропадский. Павел Петрович усмехнулся и пообещал прислать на подмогу Галицкого-буковинский полк сичевых стрельцов, составленный из бывших австрийских пленных украинского происхождения. Гетман хотел сплавить подальше потенциальных мятежников. Владимир Винниченко, один из организаторов будущего петлюровского восстания, когда узнал о плане перебросить стрельцов Мельника и Коновальца во Львов, пришёл в отчаяние. Он зря расстраивался. Сичевые стрельцы сами отказались идти во Львов. Они уже готовы были к походу на Киев.
Тем временем все атаки украинцев на занятые поляками западные районы Львова были отбиты. Витовский понимая, что не справляется с восстанием, передал руководство новому командиру сичевиков Григорию Коссаку. Вилли Вышиванный в то время был болен. Он тоже выехал во Львов, но лишь как частное лицо. В боях участия не принимал. Коссак постарался собрать силы и начать контрнаступление. Украинские пулеметчики заняли позиции на подходах к Ратуше. На Высоком замке поставили батарею из шести орудий. Открыл огонь по занятым поляками кварталам. В Галиции объявили мобилизацию украинского населения, но организовать ее удалось только в январе-феврале 1919-го.
21 ноября поляки, собравшись с силами, начали мощное контрнаступление. Они пытались окружить сичевых стрельцов в центральных кварталах Львова и заставить их капитулировать. Удержать фронт украинцы не могли. Командовавший ими в то время Гнат Стефанив приказал оставить город. Над ратушей вместо сине-желтого украинского знамени появилось бело-красное польское национальное знамя.
Львов снова стал польским городом и почти сразу там начался погром. Не украинский — еврейский. Евреям не простили их дружественного (по отношению к украинцам) нейтралитета, не простили и «украинофильства» еврейской милиции. Погром был народный, ни военные, ни городские власти его не провоцировали. Многих погромщиков арестовали. Католический архиепископ Львова Юзеф Бильчевский осудил погром. Однако украинская пропаганда не упустила возможности обвинить поляков в антисемитизме и довести рассказ о погроме до прессы и до руководства Англии, Франции, Америки, где евреи были весьма влиятельны. Впрочем, скоро придут известия о чудовищных погромах и массовых убийствах евреев на Большой Украине, что в значительно степени подорвёт доверие к украинцам[1].
[1] Данная статья является частью книги Сергея Белякова «Весна народов: Русско-украинская война в эпоху Булгакова и Петлюры», которая готовится к печати в Редакции Елены Шубиной (АСТ, Москва). Публикуется с согласия издательства.