Среда, 21 августа 2019 17:35

Спасти рядовую Шэрон

Автор Станислав Смагин
Оцените материал
(3 голосов)

Новая картина Квентина Тарантино, «Однажды в…Голливуде», под российскую премьеру которой маэстро даже посетил Белокаменную и побродил по ее достопримечательностям, встретила у нашей публики весьма восторженный прием. Большинству понравились и идеология, и общее качество фильма, некоторые спорно оценили идеологию, но качество одобрили, совсем уж негативно высказались лишь отдельные диссиденты, мгновенно и яростно оспариваемые значительно превосходящими численно тарантинофилами.

Я, хотя в культурно-эстетическом плане обычно отношусь к консервативному большинству, вынес из кинозала весьма неоднозначные, противоречивые впечатления и, видимо, буду причислен к диссидентам. Что уж тут делать, такова планида.

Нет, в плане режиссерской и актерской работы претензий нет никаких. Тарантино замечательный режиссер, Ди Каприо и Брэд Питт великолепные актеры. Упражнение в альтернативной истории на тему того, как вымышленный творчески угасающий актер Рик Далтон и его дублер-каскадер, друг и местами домомучитель (нет, все же домоправитель) Клифф Бут нечаянно спасают реальную жену Романа Полански и ее реальных друзей от жестокого убийства членами реальной хиппи-банды Чарльза Мэнсона, получилось на славу. Юмор, нерв, неожиданные ходы и находки – все на высоком уровне.

С морально-этической подоплекой уже несколько сложнее. Российским восхищающимся зрителям стоит подумать, как бы они реагировали на попытку переиграть реальное знаковое массовое убийство из нашей истории, тем более с кульминацией в жанре черной комедии. Например, убийство царской семьи…Хотя нет, здесь все слишком конфликтогенно, не для всех этот пример безусловен. Более безусловное – «Норд-Ост» или Беслан. Был же в начале трагической эпопеи на Дубровке реальный случай, когда молодая москвичка Ольга Романова, судя по всему, выпив для храбрости, пробралась в захваченное здание и начала террористов оскорблять, а заложников – подбадривать и призывать не бояться своих захватчиков. Ольгу террористы расстреляли. Что если снять фильм, где она побеждает нелюдей, причем расправляясь с ними ударами свиной головой по их головам? Подозреваю, реакция будет крайне смешанной. Я не говорю, что такие эксперименты совершенно неприемлемы. Но спорны – точно.

Еще больший диссонанс у меня вызвала фигура не главной, но ключевой героини фильма, ради которой, по сути, все и затевается – той самой супруги Романа Полански. Тарантино столь талантливо показал Шэрон Тейт прекрасным цветком, единственный смысл которого в том, чтобы цвести, что слегка перестарался - она выглядит сияющей пустышкой, к которой даже понимая что впереди вроде бы трагическая развязка ее судьбы, не испытываешь настоящего чувства сопереживания. В лучшем случае она кто-то вроде израильских харедим - религиозных евреев, вся задача которых молиться, поститься и слушать радио «Радонеж» (зачеркнуто) «Талмуд», а также исправно демографически воспроизводиться, чтобы не дать арабам получить численное преимущество; остальные израильтяне к этому сословию испытывают довольно сложные чувства.

Но от харедим есть хоть такая польза, и у них есть железобетонные высокие ценности. Какая хотя бы минимальная, хотя бы не обществу, а отдельным людям польза от Тейт, кроме того, что она Сияет и Олицетворяет «Америку, которую мы не потеряли», совершенно непонятно. Точнее, понятно. Тарантино, повторюсь, подчеркивает, что вся ее задача – Сиять и Олицетворять.

Умиливший же многих эпизод, когда Тейт, зачем-то выпросив у кассира бесплатный проход на фильм со своим участием, во время просмотра закидывает не очень чистые ноги на кресло впереди, заставил меня вспомнить еще одну специфическую социально-этническую группу южного происхождения – кавказскую молодежь в некавказских городах России. Эти ребята тоже любят закинуть ноги на кресло или окно в общественном заведении или транспорте, да и по-иному проявить свою непосредственность. Та же полная бессмысленность существования вкупе с животной любовью к нему как самоцели. Однако и тут оговорка – «горнороссияне» могут дерзким словом или кулаками отстоять свое право на диковинные проявления жизнелюбия в диалоге с окружающим их не-горным социумом, и социум, увы, обычно пасует. Тейт и все, что она олицетворяет, увы, этого сделать не могут – их может спасти только выдуманное режиссером чудо.

Получается, если продолжать аналогию с современной РФ, Тейт олицетворяет собой одновременно горную жовиальность и общероссийское неумение окоротить ее неуместные формы. При этом грязными пятками ангелоподобной Шэрон зритель, по замыслу Тарантино, должен восторгаться, а вот небритые подмышки тоже вполне смазливой хиппушки по прозвищу Киска обязаны вызвать брезгливость.

Известно, что Освальд Шпенглер во втором томе «Заката Европы», менее известном, чем первый, назвал одной из главных линий мировой социально-идейной истории борьбу «партии жизни» против, говоря языком Вадима Цымбурского. «партии ценностей». «Партия жизни» стремится исключительно к радости существования и воспроизводству этой радости в поколениях. «Партия ценностей» же задумывается о чем-то более сложном и ставит перед собой нематериальные, или условно-материальные, но более высокого порядка цели.

Цитируя уже Бориса Межуева, «для Ницше вся эта ненавидимая им «партия ценностей» — исключительно продукт «революции рабов», тех, кто по вполне естественным причинам имел основание быть недовольным властью властвующих – то есть безраздельным господством «партии жизни». Говоря на языке почему-то столь популярной сегодня в политологических дискуссиях зоологии, по Ницше, весь ценностный мир — исключительно продукт восстания бета-самцов против альфа-самцов».

Однако в дистиллированном чистом виде «партия жизни» и «партия ценностей» встречаются редко. «Партия жизни» устами своих лучших и умнейших людей старается сформулировать какие-нибудь метафизические или хотя бы материалистические, но коллективно-надличностные цели для дисциплины и спайки общества. В свою очередь, и «партия ценностей» не может всем своим составом абсолютно отрешиться от всего земного. «Смело мы в бой пойдем за власть Советов и, как один, умрем в борьбе за это» - но если «умрем как один» то для кого же будет власть Советов? Золотые века стран и цивилизаций обычно приходятся на моменты нахождения золотой же середины между крайностями, а упадок начинается при скатывании в крайность, обычно в крайность «партии жизни».

Тейт и ее мир – это именно чистая любовь к жизни без силы к ее защите и понимания, что и ради чего защищать. Это альфа-самцы и их самки с соответствующим типом существования, но без малейшей воли к его отстаиванию. Это совершеннейшие герберт-уэллсовские элои, в лице Тейт и исполняющей ее роль актрисы Марго Робби доведенные до глянцевого абсурда.

У противостоящих этим элоям морлоков есть некое мировоззрение и некие идеи, пусть ужасные, кровавые и людоедские. И их возглас перед планируемым убийством «мы пойдем проливать кровь звезд Голливуда за то, что они с детства с экрана приучали нас проливать кровь» не лишен некоей чудовищной логики. Что может сказать в ответ о смысле своей жизни и логике своих действий Тейт? Даже розановское «что делать? если это лето – чистить ягоды и варить варенье; если зима – пить с эти вареньем чай» - и то вряд ли, милая барышня, скорее всего, искренне думает, что варенье самозарождается в холодильнике, словно Шариков в квартире проф. Преображенского по версии самого профессора. Вокруг Шэрон все время, пока ее супруг на съемках, да и в его присутствии тоже, вьется бывший воздыхатель Джей Себринг, про которого проницательный наблюдатель на одной из вечеринок говорит, мол, парень ждет, пока Полански станет неудачником, чтобы мгновенно оказаться тут как тут. Да ему и ждать не надо – он уже тут как тут.

Отношения Себринга и Тейт показаны столь двусмысленно, что, кажется, Шэрон со свойственной ей в фильме стопроцентной незамутненностью искренне удивилась бы, узнай вдруг, что беременна не от Романа, а от Джея. «Ой, как же так, а я и не заметила!». Вообще символично, что пока единственный занятый хоть сколько-нибудь производительным трудом член круг Тейт-Полански, сиречь сам Полански, находится на съемках, его жена с друзьями предается бессмысленному и беспощадному гедонизму.

Спасти весь хрупкий бессмысленный мир, из которого вынут его единственный осмысленный персонаж, может только искусственный неправдоподобный внешний фактор. Эдакий классический «Deus ex machinа», Бог из машины, в коллективной роли которого и выступают весь фильм к этому и только к этому тщательно подготавливаемые Далтон и Бут. Точнее, Бог тут сам Тарантино. Бог из того анекдота, где мужчина, попав на небеса, спрашивает, в чем был смысл его жизнь. Всевышний, напомню, отвечает, что в передаче солонки в вагоне-ресторане поезда «Москва-Краснодар» лет сорок назад.

Экранные Рик и Клифф вопросом, для чего их почти на три часа поместили в поезд, идущий из реальных событий в их альтернативную версию, не задаются. Клифф с блаженной улыбкой уезжает в больницу подлечить полученные раны, Рик идет «уыпить виски» со спасенной и толком не понявшей, какая угроза над ней висела, Тейт (впрочем, у нее и аппарата для понимания все равно нет), ее «другом» Себрингом и остальными друзьями.

Устранение мэнсоновских бандитов радует битком набитый зал, потому что, сколь ни бессмысленна голливудская «партия жизни», «партия» сама по себе, а жизнь сама по себе, и отнимать ее у беременной женщины и других ни в чем законодательно невиновных людей, конечно, нельзя. Однако этот выход на альтернативную развилку истории – а считается, что убийство Тейт и компания серьезнейшим образом повлияло на американское общество и его дальнейшее развитие - похож на попытку предотвратить Первую мировую нейтрализацией Гаврилы Принципа. Как будто в одном только сербском студенте было дело! «Войны никто не хотел, война была неизбежна», - как написала американка Барбара Такман в своей знаменитой книге «Августовские пушки», вышедшей за несколько лет до убийства Тейт.

Если продолжать параллели с Первой мировой и конкретно нашим в ней участием, символично не только то, что Полански в решающий момент снимает где-то вдалеке очередной фильм. Символично и то, что именно он снимает. Напомню, что культовым режиссером, в каковом статусе он и показан в ленте Тарантино, Полански стал после «Ребенка Розмари», содержание которого напоминать нужно вряд ли. В русской литературе и искусстве перед 1914 годом, в период Серебряного века, болезненное внимание ко всему демоническому, а то и откровенно любование им занимало весьма значимое место. Впрочем, и в предвоенной Европе имели место схожие процессы. Тогда Старый Свет и Россия в целом свое соприкосновение с частицей преисподней на Земле выкликали. Вполне логично, что выкликала его, пусть в меньшей степени, и Америка времен «Ребенка Розмари», а потом «Омена», «Экзорциста» и иных схожих фильмов

Символичен и еще один штрих - спасаемый Тарантино мир даже в самом фильме выглядит царством, которое разделилось само в себе. Между деградирующим Далтоном и мощно рвущимся к вершинам Полански, живущим вроде бы по соседству, не только зримый забор, но и незримые, отчего никак не менее крепкие классовые перегородки. Перегородки эти отчасти динамичные – лет восемь Далтон как популярный актер вестернов и боевиков был во всех смыслах на коне, Полански же только начинал режиссерскую карьеру и был безвестен, что не мешает первому здесь и сейчас отчаянно завидовать второму и мечтать сняться в одном из его фильмов. Чудесная развязка, не исключено, поможет мечте осуществиться.

Ну, а Буту, и так живущему, словно заправский white trash, в фургончике, после ухода из дублеров дорога еще глубже на социальное дно. От побежденных им Кисок славного парня там будет отличать лишь угол взгляда на жизнь из такого же, как у них, неказистого жилища. Что ему остается? Лишь ждать полвека, чтобы, уже став седым как лунь, дрожащими руками бросить бюллетень за Трампа назло старым и новым Кискам. Хотя Трамп в альтернативной вселенной Тарантино должен появиться значительно раньше, буквально через пару лет, его будут звать Джордж Уоллес или Барри Голдуотер.

В общем, хоть убейте (но лучше не убивайте, ведь убивать живых людей, даже вопиюще бессмысленных, нехорошо), замысел Тарантино показался мне морально-этически спорным, а социально-исторически если не провальным, то малоудачным. Я совсем не друг и даже враг леволиберальным кискам нашей эпохи, вопящим, что белый человек на экране это расизм, а красивый человек там же – фашизм. Но Тейт-Робби, ослепительно белая и незамутненная во всем, включая умственную деятельность и исключая грязные пятки, из ожившей иконы незаметно, да что там, довольно заметно превращается в карикатуру. А вслед за ней ближе к карикатуре, чем к иконе, становится вся сусальная «Америка, которую мы (они) потеряли» под лозунгом «Спасти рядовую Шэрон».

Хотя есть подозрение, что мэтр в очередной раз оседлал постмодернистского конька и продал почтенной публике кота в мешке, то бишь в двадцать пятом кадре. Некоторые комментаторы, порадовавшиеся повороту Тарантино лицом к консерватизму, одновременно высказали версию, что повернулся-то он еще раньше и в «Бесславных ублюдках», «Джанго освобожденном» и «Омерзительной восьмерке» не столько проповедовал либеральные штампы, сколько высмеивал их. Вполне возможно, так оно и есть. Но где гарантия, что в этот раз он не поиронизировал уже над тоской по старой доброй белоснежной Америке с ее такими безусловно консервативными ценностями, как вечеринка «Плейбоя», межполовая дружба, переходящая в «шведскую семью», и фильмы про рождение земной женщиной ребенка, чей отец одновременно Отец Лжи.

А уж в каких случаях Тарантино был более серьезен или хотя бы чуть менее ироничен, чем обычно, мы, наверное, никогда не узнаем. Боюсь, этот вердикт будет сделан только на том свете в личной беседе старика Квентина с Всевышним. И то не факт. Допускаю, что Всевышний недоуменно спросит «Квентин, какая все-таки была цель твоей творческой жизни?», а в ответ получит фирменную брутальную улыбку и анекдот про солонку.

Прочитано 2450 раз

Оставить комментарий

Убедитесь, что Вы ввели всю требуемую информацию, в поля, помеченные звёздочкой (*). HTML код не допустим.