На их примере особенно видно различие в целях и условиях модернизации, а также в её успешности. Модель светского национального государства, установленная Ататюрком в Турции, выдержала все испытания, доставшиеся на её долю в ХХ веке, хотя сейчас, в конце первого столетия своего существования, она стала испытывать серьёзный кризис. Карл Густав Маннергейм упрочил демократическую независимую Финляндию, и теперь эта страна – одна из наиболее благополучных в Евросоюзе.
Генерала Франсиско Франко принято считать «фашистским диктатором». Действительно, установленный им строй был авторитарным. Однако за годы его правления была ликвидирована опасность установления в Испании левого тоталитаризма, что позволило Франко спокойно завещать власть королю, заранее зная, что тот восстановит многопартийную парламентскую систему с широкой автономией регионов страны. В годы правления Франко в Испании были проведены реформы, позволившие этой одной из самых отсталых стран Европы начать бурный экономический рост. Когда в конце 1950-х годов в Марокко, поделенном тогда между Францией и Испанией, развернулось национально-освободительное движение, Франко не стал препятствовать независимости и объединению этой страны.
Про решающую роль генерала Шарля де Голля в деимпериализации Франции можно не говорить лишний раз, она известна всем. Генерал Аугусто Пиночет долгие годы изображался у нас как кровавый диктатор. Однако сейчас все, кто честен и не слеп, признают, что Пиночет спас Чили от экономической катастрофы, вызванной безумным экспериментаторством социалистов. На примере нынешней Венесуэлы мы хорошо видим, к чему приводят такие социалистические опыты в условиях Латинской Америки. Реформы Пиночета превратили Чили в самую стабильно развивающуюся страну Южной Америки. Сам же Пиночет добровольно ушёл в отставку после проигранного в 1988 году референдума и назначил свободные выборы.
Бывшая Российская империя в 1917 году находилась в таком состоянии, что должна была найти свою модель модернизации и деимпериализации. Так получилось, что это оказалась левая тоталитарная модель, довольно скоро восстановившая самые худшие черты имперской системы. Поскольку потенциал правого, имперского авторитаризма был исчерпан ещё до марта 1917 года, то логично предполагать, что капиталистическая (условно «правая») модель в России после 1917 года имела бы шансы на успех, только если бы она сочеталась с демократическим и федеративным государственным устройством. К сожалению, большинство вождей антибольшевицких сил в 1917-1919 гг. не поняли этого насущного требования к переформатированию России и проводили политику реставрации империи, бесперспективную и гибельную для всего дела борьбы с большевиками.
Среди тех, кто понимал, что новые условия требуют новых подходов к государственному строительству, был генерал Пётр Николаевич Врангель. В апреле 1920 года он возглавил Белое движение на юге бывшей России. В его деятельности мы видим новые тенденции: договариваться со всеми национальными (Польша, Украина и т.д.) антибольшевицкими силами, а не отталкивать их; привлекать казаков к продолжению борьбы твёрдым установлением широкой автономии казацких областей. Попутно генерал Врангель пытался разрешить в пользу крестьян аграрный вопрос в занятых его армией областях.
Можно предполагать, что генерал Врангель, сумей он победить, мог пополнить мировую галерею национальных политиков ХХ века, став ещё одним крупным военным, проведшим модернизацию своей страны, наряду с вышеназванными. Но он слишком поздно оказался во главе белого дела. Мы не знаем, сложилась ли у него политическая концепция ещё в 1918 году, когда Белое движение начиналось, или же, что вероятнее, она стала результатом осмысления «от противного» провальной политики и стратегии Деникина за весь период 1918 – начала 1920 гг. Тем не менее, политические решения и действия генерала Врангеля в тот недолгий (семь месяцев) период, когда он возглавлял белогвардейские силы в Крыму и Северной Таврии, представляют большой интерес и заставляют задуматься над тем, какой могла бы стать Россия, повернись за это время ход белой борьбы в более успешную сторону.
Начало попыткам новой политической организации белого Юга было положено приказом Врангеля как Главнокомандующего от 11 апреля 1920 года. Этот приказ был отдан им после консультаций с атаманами и председателями гражданским правительств казацких областей Дона, Кубани, Терека и Астрахани. Следует, конечно, заметить, что на тот момент это были атаманы, войска и правительства без территорий, так как все белогвардейские силы вынужденно сосредоточились в Крыму.
В приказе, в частности, отмечалось:
«Правитель и Главнокомандующий Вооружёнными Силами на Юге России обнимает всю полноту военной и гражданской власти без всяких ограничений. Земли казачьих войск независимы в отношении самоуправления, однако с полным подчинением казачьих вооружённых сил Главнокомандующему».
Не следует, учитывая обстоятельства момента, придираться к юридической расплывчатости формулировок. Приказы Врангеля вообще отличались военной лаконичностью. Конечно, будь в распоряжении казацких правительств в тот момент своя территория, то, быть может, потребовалось бы более точное разграничение полномочий. С другой стороны, Деникин занимался этим разграничением более года, но так и не смог установить его таким образом, чтобы оно устроило и его самого, и его казацких союзников. Важно, что тогда, весной 1920 года, приказ Врангеля предотвратил разложение белогвардейских сил на почве противостояния «российских людей» и казаков, к которому Вооружённые Силы Юга России были очень близки в конце деникинского периода.
В 20-х числах апреля 1920 г. Врангель созвал то, что мы бы сейчас назвали брифингом для журналистов, и вкратце обрисовал перед ними основные положения будущей политики. Следует заметить уже в этом акте, что Врангель, в отличие от своего предшественника, отлично понимал силу средств массовой информации в ХХ веке, и усиленно занимался, по-современному, пиаром своего дела, причём не только для гражданского населения Крыма и других подконтрольных областей, но и за рубежом.
На брифинге Главнокомандующий, в частности, резко критически отозвался о политике Деникина в отношении национальных и региональных антибольшевицких движений:
«Стратегия была принесена в жертву политике, а политика никуда не годилась.
Вместо того, чтобы объединить все силы, поставившие себе целью борьбу с большевизмом и коммуной, и проводить одну политику, “русскую” вне всяких партий, проводилась политика “добровольческая”, какая-то частная политика, руководители которой видели во всём том, что не носило на себе печать “добровольцев”, врагов России.
Дрались и с большевиками, дрались и с украинцами, и с Грузией, и с Азербайджаном, и лишь немногого не хватало, чтобы начать драться с казаками, которые составляли половину нашей армии… В итоге, провозгласив единую, великую и неделимую Россию, пришли к тому, что разъединили все антибольшевицкие русские силы и разделили всю Россию на целый ряд враждующих между собой образований».
На той же пресс-конференции Врангель обозначил главные принципы своей региональной политики:
«Я вижу к воссозданию России совершенно иной путь. Несколько дней тому назад мною заключено соглашение с представителями всех казачьих войск, коим между мною и казаками установлены определённые взаимоотношения. Казачьи области остаются в своём внутреннем самоуправлении самостоятельными, их же вооружённые силы полностью подчиняются мне.
В областях не казачьих я объединил всю полноту гражданской и военной власти без всяких ограничений, причём при разрешении вопросов внутренней жизни я намерен широко обращаться к помощи общественных сил».
Совершенно иначе, чем предшественник, смотрел Врангель и на создание политических предпосылок для разгрома большевизма:
«Значительно упрощённый аппарат управления мною строится не из людей какой-либо партии, а из людей дела. Для меня нет ни монархистов, ни республиканцев, а есть лишь люди знания и труда…
Не триумфальным шествием из Крыма к Москве можно освободить Россию, а созданием хотя бы на клочке русской земли такого порядка и таких условий жизни, которые потянули бы к себе все помыслы и силы стонущего под красным игом народа».
Два с лишним года гражданской войны, во время которых советское государство создало регулярную армию путём мобилизации, вынуждали белое командование изменить свою политику и по отношению к ней, если оно хотело внести деморализацию в ряды противника и привлечь к себе симпатии населения страны. Врангель писал по этому поводу три года спустя, будучи в Югославии:
«Конечно, и в рядах красной армии было немало русских честных людей. В настоящее время красная армия по составу своему была уже не та, как два года тому назад… Этого не учёл мой предшественник. Его односторонняя, непримиримая политика преследовала не только всех инакомыслящих, но и всех тех, кто случайно оказывался прикосновенным к любому делу, враждебному или просто недостаточно дружественному… Неумная и жестокая политика вызывала ответную реакцию, отталкивала тех, кто готов был стать нашим союзником, и превращала искавших нашей дружбы во врагов».
Исходя из этого, приказом от 12 мая 1920 г. Врангель
«…освободил от всяких наказаний и ограничений по службе всех офицеров и солдат, если они сдались и перешли на нашу сторону, безразлично, до сражения или во время боёв, а равно и всех служивших ранее в советской армии и, по добровольном прибытии в войска Вооружённых Сил на Юге России, подвергшихся наказаниям или ограничениям по службе… Равным образом были освобождены от всякого наказания и ограничения по службе все офицеры и солдаты, ранее служившие в новых образованиях (Украина, Грузия) и подвергшиеся за это карам и ограничениям. Всем таким лицам возвращались их служебные преимущества».
Этот приказ Врангеля закладывал объективную основу для политики национального примирения. Можно лишь догадываться, какой бы он имел резонанс, будь он издан его предшественником на волне наивысших успехов белых сил юга России!
Примечателен в этом смысле также приказ Врангеля от 24 мая 1920 г., которым, для ограничения карательных мер вроде расстрелов, тюрьмы и пр., вводилась
«…высылка в советскую Россию лиц, изобличённых в явном сочувствии большевизму, в непомерной личной наживе на почве тяжёлого экономического положения края и пр.».
21 июня 1920 г., по занятии значительной части юга Украины, генерал Врангель отдал приказ об амнистии служащих советских государственных учреждений.
Как уже было сказано выше, большое значение Врангель уделял пропаганде своей борьбы среди зарубежных политических элит. В беседах с представителями полуофициальных миссий Великобритании, США, Франции, Японии, Польши и Югославии, состоявшихся у него в этот период, он
«…неизменно подчёркивал значение нашей борьбы не только для самой России, но и для всей Европы, указывал, что угроза мирового большевизма не изжита, что доколе в Москве будут сидеть представители интернационала, ставящие себе задачей зажечь мировой пожар, спокойствия в Европе быть не может. Не может быть и экономического равновесия, пока с мирового рынка будет выброшена шестая часть света».
Сейчас эти предостережения Врангеля воспринимаются как пророчества. К сожалению, правительства западных держав не вняли им, как не вняли аналогичным, раздававшимся после этого на протяжении многих десятилетий.
Несколько более деловые отношения установились у Главнокомандующего Русской армией (так с 11 мая 1920 г. начали официально называться белогвардейские силы Юга) с Францией. Франция тогда усиленно поддерживала Польшу, на которую начали наступление большевики, и настояла на разграничении между Врангелем и поляками районов военных операций. Вместе с тем, в переписке по этому вопросу Врангель впервые затронул вопрос об отношении к будущему Украины и в письме от 28 мая своему представителю в Париже П.Б. Струве просил донести до сведения Французского правительства, в частности, то, что он
«…расположен признать за Малороссией самую широкую автономию в пределах будущего Российского государства».
Учитывая настроения в Белой армии и по сравнению с деникинским периодом это уже был огромный шаг вперёд. Напомню, что Деникин вообще не признавал за Украиной никаких прав на национально-территориальную автономию. Напомню также, что и гетман Скоропадский в конце 1918 года издал «универсал» о федерации Украины с Россией.
Но Врангель не остановился на этом. Им были сделаны дальнейшие шаги по достижению соглашения с частью антибольшевицких сил Украины. В тот период армия Петлюры находилась в союзе с Польшей и воевала на южном крыле польско-советского фронта. Польша обещала восстановить независимость Украины. Правда, согласно условиям договора, Петлюра за это признавал вхождение Галиции и Волыни в состав Польши.
Между польскими и белогвардейскими вооружёнными силами установился регулярный обмен информацией. Уже говорилось, что в Севастополе, в столице врангелевского Крыма, действовала польская военная миссия. Врангель, в свою очередь, назначил (в июле 1920 г.) своего военного представителя (генерала П.С. Махрова) в польский главный штаб. Меж тем Польша терпела поражения от большевиков, а когда (в августе-сентябре 1920 г.) ей удалось-таки переломить ход борьбы, то она поспешила заключить мир с большевиками. Причём никакой самостоятельности не-большевицкой Украины Польша на мирных переговорах отстаивать не стала.
Поэтому в тех условиях соглашение Врангеля с Петлюрой, если бы оно было достигнуто, вряд ли возымело бы какие-нибудь практические последствия. Но и теоретически оно вряд ли было возможно, ввиду категорической приверженности Петлюры и его сторонников идее полной независимости Украины и столь же категорической неприемлемости этой идеи для большинства участников Белого движения. Тем не менее, Врангель попытался установить контакты с более умеренными кругами украинского антибольшевицкого движения.
В итоге в конце сентября – начале октября 1920 г. состоялась демонстрация единения Русской армии с частью украинских национальных сил, выразившаяся в визите в Крым делегации эмигрантского (обосновавшегося в Париже) Украинского национального комитета (УНК) во главе с С.К. Моркотуном. Этот комитет тесно сотрудничал с таким же эмигрантским правительством Западно-Украинской народной республики (ЗУНР) во главе с Е.Е. Петрушевичем. После того, как Петлюра уступил территорию ЗУНР Польше, это правительство стало ориентироваться на Белое движение и, так же, как УНК, выдвинуло лозунг федерации с Россией.
Правда, как признаёт сам Врангель, «Украинский комитет не имел за собой реальной силы», но сам факт приёма делегации умеренной части украинских националистов (автономистов или федералистов) показателен для стремления Главнокомандующего искать союзников русскому антибольшевицкому движению в национальных движениях и для его (в отличие от Деникина) явно не враждебного отношения к идее федеративного устройства будущей России.
Это отношение ещё более ярко проявилось в документе, подписанном Врангелем 4 августа 1920 г. В это время, приступая к десантной операции на Кубани, которая, в случае успеха, могла перерасти в повторное освобождение Северного Кавказа от большевиков, Врангель заключил более детальное соглашение с главами казацких областей о разграничении власти:
«1. Государственным образованиям Дона, Кубани, Терека и Астрахани обеспечивается полная независимость в их внутреннем устройстве и управлении.
2. В совете начальников управлений при Правителе и Главнокомандующем участвуют, с правом решающего голоса по всем вопросам, председатели правительств государственных образований Дона, Кубани, Терека и Астрахани, или заменяющие их члены сих правительств.
3. Главнокомандующему присваивается полнота власти над всеми вооружёнными силами государственных образований Дона, Кубани, Терека и Астрахани, как в оперативном отношении, так и по принципиальным вопросам организации армии…
4. Соглашение и переговоры с иностранными правительствами, как в области политической, так и в области торговой политики, осуществляется Правителем и Главнокомандующим. Если переговоры эти касаются интересов одного из государственных образований Дона, Кубани, Терека и Астрахани, Правитель и Главнокомандующий предварительно входит в соглашение с подлежащим атаманом…
5. По освобождении территории государственных образований Дона, Кубани, Терека и Астрахани настоящее соглашение имеет быть внесено на утверждение больших войсковых Кругов и краевой Рады, но приемлет силу тотчас по его подписании.
6. Настоящее соглашение устанавливается впредь до полного окончания гражданской войны».
Достойно внимания, что в соглашении казацкие области неизменно называются «государственными образованиями». То есть за ними признаётся суверенитет и подразумевается, что они добровольно делятся частью своих суверенных прав с Правителем Юга России (Врангелем). Это де-юре оформление федеративных отношений. Указание, что соглашение действует только до конца гражданской войны, заставляет предполагать, что военным временем вызвано и большинство ограничений этого суверенитета. В будущей России, по окончании гражданской войны, данные отношения должны были быть пересмотрены, очевидно, в пользу большей самостоятельности регионов.
Таким образом, политика Врангеля в отношении местных антибольшевицких сил, даже и без выдвижения лозунга федерации, объективно вела к переучреждению российской государственности на федеративных основах.
Следует сказать несколько слов об аграрном вопросе, на неумении разрешить который сломалась внутренняя политика генерала Деникина. Врангель счёл невозможным откладывать решение этого вопроса «до конца гражданской войны». Сознавая, что приемлемое для массы крестьян его решение стало бы важным пропагандистским козырем белой Русской армии, генерал Врангель издал 7 июня 1920 г. пакет узаконений и распоряжений по земельному вопросу.
Ключевым моментом в земельной реформе генерала Врангеля становилось закрепление земель, захваченных крестьянами в ходе революции, в частную собственность крестьян. Правда, делалось это не задаром, а за выкупные платежи. Но они должны были вноситься (причём натурой) в течение 25 лет. Размеры же выкупа определялись в каждом конкретном случае волостными и уездными земельными советами, избираемыми (для проведения реформы) местными крестьянами и частными землевладельцами. Врангель неизменно подчёркивал, что однообразного решения земельного вопроса для всей России, в силу многообразия местных условий, быть не может, и что люди на местах лучше могут учесть эти особенности, чем центральное правительство, которое, самое большее, должно задать лишь общее направление аграрной реформы.
Политика генерала Врангеля продемонстрировала, что Белое движение, в его лице, имело значительный модернизаторский и реформистский потенциал. Достойно сожаления, что он начал реализовываться лишь тогда, когда сам Врангель смог встать во главе белых армий Юга и после их сокрушительных поражений зимой 1919/20 г. Поэтому политика Врангеля не смогла переломить ход гражданской войны в пользу белых, а только продлила их героическое сопротивление большевикам. Но для оценки Белого движения как объективно более прогрессивного явления по сравнению с советским тоталитаризмом и самого генерала Врангеля как потенциального национального реформатора значение подписанных им документов и сделанных заявлений весьма велико и не потеряло своей актуальности вплоть до наших дней.