Понедельник, 16 ноября 2020 09:43

Проклятые вопросы

Автор Дмитрий Тараторин
Оцените материал
(1 Голосовать)

Следствием абортирования большевиками русской философии, посредством парохода и репрессий, стала полная утрата самой способности к дискуссии. Проблема спорящих соотечественников в том, что для них есть самоочевидные, сами собой разумеющиеся истины. Для каждого - свои. И несогласие с оными воспринимается как тотальное негодяйство. Для одних самоочевидны ценность родины и государства, для других - русского народа, для третьих - прав человека и пр. Между тем, никаких, ни одной самоочевидной истины нет. Все - результат некоего интеллектуального консенсуса.

Дело в том, что Россия только-только начала осмысливать «смерть бога», как большевики отменили вообще интеллектуальную жизнь как таковую. И «смерть человека», с вытекающими из нее смертями всех его «неоспоримых ценностей», являвшаяся предметом философской рефлексии на Западе, прошла мимо нас. Мы как бы вообще не в курсе.

Характерно, что и после крушения Союза никакого философского ренессанса не случилось. И ценности сначала решили вообще все отменить, решив, что так модно, в силу постмодернизма, а затем, как реакция, пришло утверждение, в качестве ценностей, просто неких смутных представлений о «правильном» большинства («глубинного народа») плюс все покрывающий официально утвержденный «патриотизм». И это предполагается навязывать в качестве Истины.

Одна из наших проблем - филологическая. Метанойя - изменение сознания. А наш перевод - покаяние - имеет очевидно иное в массовом понимании значение. Именно тотальное нежелание не то что переосмысливать, а просто мыслить, погубит Россию.

Константина Леонтьева сейчас, наверное, назвали бы русофобом:

«Оригинален наш русский психический строй, между прочим, и тем, что до сих пор, кажется, в истории не было ещё народа менее творческого, чем мы. Разве турки. Мы сами, люди русские, действительно, весьма оригинальны психическим темпераментом нашим, но никогда ничего действительно оригинального, поразительно-примерного вне себя создать до сих пор не могли. Правда, мы создали великое государство; но в этом царстве почти нет своей государственности; нет таких своеобразных и на других влияющих своим примером внутренних политических отношений, какие были в языческом Риме, в Византии, в старой монархической Франции и в Великобритании».

«Сомнительна долговечность её (России) будущности; загадочен смысл этой несомненной будущности, её идея. И я ли один так думаю? Нет, я знаю, многие в этом согласны со мною. Только не скажут громко, а лишь «приватно пошепчут».

«Русское общество, и без того довольно эгалитарное по привычкам, помчится ещё быстрее всякого другого по смертному пути всесмешения, и — кто знает? — подобно евреям, не ожидавшим, что из недр их выйдет Учитель Новой веры, и мы, неожиданно, из наших государственных недр, сперва бессословных, а потом бесцерковных или уже слабо церковных, — родим антихриста».

К.Н. многое предсказал очень точно. Никак нельзя исключать и последнего…

Впрочем, сейчас многие убеждены, что наша цель просто стать «нормальной» страной. Но вот, в чем проблема - не может смыслом многовековой ненормальности нашей быть такой исход.

Тогда вся наша история абсурд. Собственно, так она и видится отечественным «либералам». Но этим жить нельзя. Если все это было низачем, то и дальнейшее незачем.

Впрочем, из того, что смысл нам жизненно необходим вовсе не следует с необходимостью, что он есть. Из этого исходят имперцы. И это логическая ошибка. Возможно, был, и не стало. А может, изначально померещился. После всего с нами бывшего, нам ничто не гарантировано, ничто не очевидно. И это почти никого не заботит.

Впрочем, тот же Леонтьев ободряет: «Человек, истинно верующий, не должен колебаться в выборе между верой и отчизной. Вера должна взять верх, и отчизна должна быть принесена в жертву уже по тому одному, что всякое государство земное есть явление преходящее, а душа моя и душа ближнего вечны, и Церковь тоже вечна; вечна она в том смысле, что если 30 000, или 300 человек, или всего три человека останутся верными Церкви ко дню гибели всего человечества на этой планете, — то эти 30 000, эти 300, эти три человека будут одни правы, и Господь будет с ними, а все остальные миллионы будут в заблуждении».«Вера во Христа, апостолов и в святость Вселенских Соборов не требует непременно веры в Россию. Жила Церковь долго без России, и, если Россия станет недостойна, — Вечная церковь найдет себе новых и лучших сынов».

Для православного христианина (а не «православного» сталиниста) эти слова могут стать ответом на его вопрошание о смысле. А для остальных?

В «Духах русской революции» Бердяев пишет:

«На Достоевском, величайшем русском гении, можно изучать природу русского мышления, его положительные и отрицательные полюсы. Француз -догматик или скептик, догматик на положительном полюсе своей мысли и скептик на отрицательном полюсе. Немец - мистик или критицист, мистик на положительном полюсе и критицист на отрицательном. Русский же - апокалиптик или нигилист, апокалиптик на положительном полюсе и нигилист на отрицательном полюсе. Русский случай - самый крайний и самый трудный.

Француз и немец могут создавать культуру, ибо культуру можно создавать догматически и скептически, можно создавать ее мистически и критически. Но трудно, очень трудно создавать культуру апокалиптически и нигилистически.

Культура может иметь под собой глубину, догматическую и мистическую, но она предполагает, что за серединой жизненного процесса признается какая-то ценность, что значение имеет не только абсолютное, но и относительное.

Апокалиптическое и нигилистическое самочувствие свергает всю середину жизненного процесса, все исторические ступени, не хочет знать никаких ценностей культуры, оно устремляет к концу, к пределу. Эти противоположности легко переходят друг в друга. Апокалиптичность легко переходит в нигилизм, может оказаться нигилистической по отношению к величайшим ценностям земной исторической жизни, ко всей культуре. Нигилизм же неуловимо может приобрести апокалиптическую окраску, может казаться требованием конца. И у русского человека так перемешано и так спутано апокалиптическое и нигилистическое, что трудно бывает различить эти полярно противоположные начала. Нелегко бывает решить, почему русский человек отрицает государство, культуру, родину, нормативную мораль, науку и искусство, почему требует он абсолютного обнищания: из апокалиптичности своей или нигилистичности своей. Русский человек может произвести нигилистический погром, как погром апокалиптический; он может обнажиться, сорвать все покровы и явиться нагишом, как потому, что он нигилист и все отрицает, так и потому, что он полон апокалиптических предчувствий и ждет конца мира. У русских сектантов апокалипсис переплетается и смешивается с нигилизмом. То же происходит и в русской интеллигенции. Русское искание правды жизни всегда принимает апокалиптический или нигилистический характер. Это - глубоко национальная черта. Это создает почву для смешений и подмен, для лжерелигий. В самом русском атеизме есть что-то от духа апокалиптического, совсем не похожее на атеизм западный. И в русском нигилизме есть лжерелигиозные черты, есть какая-то обратная религия. Это многих соблазняет и вводит в заблуждение».

Весь этот исконно-посконный русский ужас явлен нам сегодня и грозит самыми фантастическими перспективами завтра.

Интересно и принципиально важно, а когда Путин сказал, что одна из определяющих для русской ментальности фраз – «на миру и смерть красна» - он тем самым, демонстрировал свое осознание того факта, что большинство русских не знает зачем жить и подсознательно ищет за что бы умереть? Или он чисто интуитивно это угадал?

Между тем, это и правда, исконно русская черта - удалая готовность и даже жажда сгинуть.

Изучая Кальвинизм, лучше понимаешь логику Рейгана. Учитывая, что он был пресвитерианин, официально атеистический СССР был для него не страной отступников, а страной проклятых Богом. Ведь главная максима Кальвинизма - человек не может сам прийти к вере. Вера - дар Бога избранным своим. Есть избранные свыше, и есть от начала мира проклятые. И если есть целая страна официальных атеистов, то что она, как не «империя зла»?

И ведь из всех Христианских Церквей Русская Православная в 20 веке понесла самое страшное за всю историю гонений наказание.

За что? Что ею было сделано такое, что отличило ее среди прочих сестер? Она полностью смирилась пред государством....

Веками причина нашего духовного Западу противостояния была одна: кто из нас во Истине Христовой? Евразийство - Атлантизм - совсем о другом. Введение Турана совершенно меняет картину. Мы автоматически солидаризируемся с нехристианским миром против, пусть павшего, но в основе христианского.

Тот же Бердяев писал: «Вл. Соловьев признает великую миссию славянства и России, он философ русского мессианизма. Все, что было творческого и значительного в истории русской мысли XIX века, было связано с признанием миссии России. Но вера в мировую миссию России предполагает веру в правду, хранящуюся в глубине русского духа, которую Россия призвана поведать миру. Правда эта может быть лишь правдой религиозной, правдой христианской, правдой мистического опыта православного Востока. О существовании этой религиозной правды, которой Запад изменяет все более и более, свидетельствует великая русская литература. Все творчество Достоевского есть документ русской души, обнаружение религиозной ее муки. Всех мучит на Руси вопрос о религиозном смысле жизни, мучит Бог с малых лет и до могилы. Вся духовная энергия русских уходит внутрь, во внутренние отношения человека к Богу, и не до внешних дел им, не остается у них сил для исторической активности, для практического жизнеустроения, для культурного развития. Даже политика принимает у нас форму мечтательной экзальтации и религиозного максимализма. Это может рождать тревогу за будущее России, но нельзя не видеть особенного религиозного характера России».

И какое, спрашивается, это имеет отношение к современной стране нашего обитания? Никакого. А к той, в которой жил сам Бердяев? Лимонов как-то заметил, что Достоевский не русских описывает, а особый народ «достоевцев». Выходит, напридумывали писатели-философы себе и нам Россию? А ей задание-миссию изобрели. А она плюнула-растерла и обернулась, по слову поэта-пророка, «всей азиатской рожей». Так и смотрит. Моргает. Западную «бездуховность» осуждает.

Есть на Руси опасная формула: «не согрешишь - не покаешься, не покаешься - не спасешься». Если понимать ее эзотерически: не познав собственной, внутренней тьмы, не выйдешь к Свету, опять же, если алхимические - нигредо, альбедо, рубедо, - то все правильно. Но на бытовом, массовом уровне она трактуется как некая индульгенция - можно многократно совершать заведомо душевредное, исходя из уверенности в безграничной милости к кающемуся, а на деле просто винящемуся. Изменения сознания не происходит ведь.

Большинство грехов совершаются с тоски. Жизнь реально скучная вещь. Особенно в России. Если, конечно, не погрузиться в веселое забубенно-отечественное буйство. Но грех не вина (как в Католичестве) - это неверный выбор, неправильный ответ на «проклятый вопрос», отклонение от истинной цели, которое может стать фатальным, ведущим в бездну.

Прочитано 1320 раз

Оставить комментарий

Убедитесь, что Вы ввели всю требуемую информацию, в поля, помеченные звёздочкой (*). HTML код не допустим.