Итак. «Во первых строках своего письма» Сергеев описывает существующее положение вещей. В России нет общества – как коллективного субъекта, настроенного на защиту составляющих его частей, то есть людей. Его нет, потому что все социальные группы и слои в этой стране полностью зависят от государства. Которое в любой момент может перекрыть кислород как социальному слою в целом (русские помнят, как в девяностые превращались в ничто целые социальные страты и слои – а их дедушки помнят, как людей вырезали целыми классами), так и каждому отдельному человеку. Все живут с подачек государства, абсолютно все, и все от него зависят целиком и полностью. В такой ситуации люди благодарны властям уже за то, что они их не трогают, не отбирают последнего и дают дышать. Власти к тому же дают ещё и объяснения всему этому мучительству – например, рассказывают сказки про врагов, которые окружили «рассеюшку» и ради отражения агрессии которых «надо потерпеть». Все и терпят – не особенно веря пропаганде, но боясь за крохи своего жалкого довольства.
Всё это абсолютно, тысячепроцентно справедливо. Автор даже смягчил реальность – о чём у нас ещё будет случай поговорить. Верно и указание на то, что корни ситуации – в советском красном терроре, который как начался в 1917 (а на самом деле раньше – к красному террору нужно причислить и тот левый террор 1886-1917 годов, который стоил России десятки тысяч жизней её лучших людей). Тут и спорить-то нечего.
Однако Сергеев на этом не останавливается. Он начинает искать корни зла в дореволюционном прошлом и доказывает – точнее, пытается доказать – что аналогичное положение вещей (бесправное и безгласное общество и абсолютная самодержавная власть) существовало и до 1917 года – ну или хотя бы до 1905 (потому что не замечать существование Думы, свободной прессы и великого множество общественных организаций после этой даты невозможно).
Доказательством истинности этого мнения для Сергеева служит, насколько я понимаю, тогдашняя публицистика. Как он выражается, «сетования не отсутствие русского общества были общим местом задолго до 1917 г.». В качестве аргумента он приводит слова «генерала и яркого публициста» Ростислава Андреевича Фадеева, который в 1874 году писал о том, как жалко и бессвязно русское общество и как нехорош «склад русского человека», который-де «равнодушен ко всякому общественному делу». «Государство, населенное восемьюдесятью миллионами бессвязных единиц, представляет для общественной деятельности не более силы, чем сколько ее заключается в каждой отдельной единице…»
Сказано сильно и с чувством; однако тут стоит указать, кто это говорит.
Фадеев был и в самом деле замечательным человеком, генералом, воевавшим на Кавказе и с турками, авантюристом, наследившим в Египте и на Балканах, замечательным публицистом и, last not least, последовательным панславистом, сторонником собирания всех славянских народов под русским крылом. Однако при всём при том он считался – и был - реакционером, последовательным защитником сословного общества и прав дворянства. Всё, что он писал про общество, относилось именно к дворянскому обществу. Прогрессивные публицисты считали Фадеева своим противником, а его проекты создания русского общества из цензового дворянства – «правительственной программой». Стоит также упомянут, что Фадеев был отъявленным англофилом, буквально поклоняющимся британским порядкам, где «лорды и джентльмены» в белых перчатках управляют мировой империей. Если он на что и сетовал в России по-настоящему – так это на отсутствие британских специальных сообществ, без которых джентльмены были бы куда как менее успешны. Слова у Фадеева не расходилась с делами: он принял самое активное участие в создании первой русской «серьёзной организации джентльменов» - знаменитой «Священной Дружины».
К чему я всё это рассказываю? К тому, что мнение Фадеева – это не среднестатистическое мнение тогдашней публики. Это мнение очень особенного человека. С мировоззрением цельным, и даже, может быть, очень правильным (всякий англофил близок к истине). Но по тогдашним представлениям, оригинальным и нетипичным. С тем же успехом можно было бы ссылаться, скажем, на Леонтьева, выдавая его весьма нестандартные мнения за общие места.
Впрочем, я думаю, что стенания по поводу неорганизованности и атомизированности русского общества можно найти не только у Фадеева. Однако литературная полемика ведь дело такое: порывшись в старых газетах, чего только не найдёшь. Например, в 1862 году в журнале «Современная летопись» была опубликована статья другого реакционера, публициста В.Д. Скарятина, произведшая много шума. Называлась она «О табунных и некоторых других свойствах русского человека», где автор обвинял русских в чрезвычайной «стадности» - дескать, русский человек готов вписаться в любую движуху, даже во вред себе, вместо того, чтобы тихо и скромно исполнять начальские указания… Прогрессивные силы опус Скарятина высмеивали долго и старательно.
Я же лишь замечу, что ссылки на публицистов – не самый лучший способ установления истины. Я сам публицист, я гарантирую это.
Поэтому предлагаю не ссылаться ни на какую публицистику, а посмотреть на факты.
Для начала. В современной России не существует вообще никаких дееспособных органов самоуправления на сколь угодно низком уровне. Люди вообще не имеют никакого опыта не то что отстаивания, но даже публичного выражения своих интересов, даже самых крошечных и ничтожных. У людей отсутствует самые базовые навыки – например, выступать на собрании, где решается хоть сколько-нибудь важный вопрос и имеются оппоненты. О каком русском обществе можно говорить, если девяносто девять процентов населения – немтыри, корчащиеся безъязыко? Люди, которые не умеют два слова связать, боятся любого окрика – или, наоборот, изъясняющиеся исключительно матом?
А что в дореволюционной России?
Там все слои населения – буквально все, за исключением полных маргиналов – имели опыт самоуправления и отстаивания интересов. Начиная с самого низа: пресловутая крестьянская община (о которой можно сказать очень мало хорошего) являлась-таки ячейкой крестьянского самоуправления. Крестьяне худо-бедно, но выбирали старост, осуществляли суд по мелким делам, и т.п. Это, конечно, по современным раскладам кошкины слёзки – однако и не вовсе ничто.
Далее, существовали земские учреждения, роль которых постепенно росла. Земства занимались дорогами, больницами, школами, то есть «социалкой» и административно-хозяйственными делами. Однако могли, например, взымать налоги – а это уже серьёзно.
Далее. Прежде чем защищать коллективные интересы, хорошо бы иметь опыт успешной защиты своих интересов. В этом смысле школа самоуправления – суд. Разумеется, не всякий, а честный, хотя бы относительно. Где имеет смысл защищать себя словами – или нанять адвоката, который будет не «заносить судейским», а именно что отмазывать с помощью слов.
В России того времени была не идеальная судебная система, но на хорошем европейском уровне. Упорядочение законодательной системы имело место при Николае I, с 1864 года и по 1917 действовал суд присяжных. Существовала и адвокатура, давшая несколько гениальных адвокатов, чьи речи мы перечитываем до сих пор. В обществе, состоящем из «служилого народа», покорно принимающего волю начальства, это было бы невозможно.
Что касается политики. Российский суд вообще и суд присяжных в частности запятнал себя преступным оправданием убийцы генерала Трепова, Веры Засулич. Однако этот же случай демонстрирует силу тогдашнего общественного мнения. Я сомневаюсь, что аналогичный случай мог бы иметь место в тогдашней Германии ила Австро-Венгрии[1], где «служилый дух» был, пожалуй, выражен сильнее и ярче, чем в России.
Вывод, Русские люди разных сословий владели инструментарием демократии – причём лично, на практике. Они его успешно применяли, в т.ч. и против властей.
На чём это было основано? На том, что в дореволюционной России было развито сословное сознание и внутрицеховая солидарность. Чего сейчас нет совсем.
В качестве примера возьмём классическую тему - студенческие волнения. Ради иллюстрации приведу такой пример, как студенческая забастовка в Московском университете 1911 года. Студенты тогда перешли все границы пристойного и фактически сорвали учебный процесс. Правительство – точнее, министр просвещения – пошёл на крайнюю меру: прислал в Университет полицейский отряд. Но тут оскорбились почтенные профессора. Дело в том, что в тому времени российские университеты обладали автономией. Появление городской полиции было воспринято в штыки. Ректор, помощник ректора и проректор Университета подали прошения об отставке. 1 февраля 1911 года министр народного просвещения отставку демонстративно принял. Его можно понять: он считал, что защищает учёных от хулиганов. Раздражённый и обиженный, он запретил уволившимся заниматься преподавательской и иной деятельностью в Университете. В знак солидарности с уволенными из Университета ушла целая толпа преподавателей.
О чём эта история? О том, что русское общество – хотя бы фрагментарно, но:
- существовало,
- представляло из себя организованную силу
- могло мобилизоваться и подвигнуть конкретных людей на действия, достаточно болезненные для них самих – просто из чувства солидарности.
При этом стоит отметить: легальных инструментов воздействия на политический процесс у тогдашнего русского общества существенно недоставало. Это служило источником постоянного раздражения. Уже сам этот факт – что русское общество тяготилось своим бесправием – противоречит сергеевской концепции. Сформировавшийся «служилый народ» не должен был бы ощущать недовольство своим положением. Скажем, турки иногда бунтовали против турецких правителей – но не против турецкого способа правления. В России общество хотело именно структурных реформ: Конституции, представительства, парламента и т.п.
В общем, мы констатируем: несмотря на то, что «царская» власть, конечно же, предпочла бы иметь дело со «служилым народом», она на практике имела дело с обществом, желающим и требующим прав и свобод, и во многом преуспевшего. Общества, находившиеся в XIX веке в сходной ситуации – например, обломки Австро-Венгрии – сейчас сумели стать нормальными демократиями. России чудовищно не повезло с тем, что власть в ней захватили упыри, которые до сих пор в ней и правят. Но это совсем другая история. Как показывает практика, коммунистическое правление везде выглядит примерно одинаково. Достаточно посмотреть на Северную и Южную Корею, чтобы в этом убедиться.
Но вернёмся к разбираемой статье. Далее Сергеев погружается в совсем уж далёкое прошлое, в историю Земских Соборов – и цитирует дореволюционного юриста и философа Чичерина, который утверждает, что «на земских соборах нет и помина о политических правах. Еще менее допускается их вмешательство в государственное управление, на что западные чины постоянно заявляли притязание. Характер земских соборов остается чисто совещательным. Они созываются правительством, когда оно нуждается в совете по известному делу.» Я не знаток документов соборов, зато я знаю, что сей потомок Цицерона[2] всячески обосновывал решающую роль государства в русской истории, так что он здесь лицо заинтересованное. Думаю, существуют и другие авторы, которые воспринимают документы соборов иначе. Что касается чинов, заявляющих притязания на власть, их хватало и в русской истории. Сам Сергеев упоминает «соборное правление» при Михаиле Фёдоровиче. Можно вспомнить и «верховников» при Екатерине I и историю с «кондициями».
Я решительно отказываюсь разбираться с домонгольскими временами – и готов заранее согласиться с Сергеевым, что существовавшие тогда институты не оказали влияния на современное положение вещей. Вместо этого я вернусь именно к нему, к нашей грустной действительности.
Сергей Сергеев, описывая жалкое положение русского общества, не сгущал краски. Напротив, он не сказал целый ряд фундаментально важных вещей, которые как раз и объясняют пассивность и боязливость современных русских.
Сергеев упоминает о том, что власть осуществляет, по сути дела, террор против русского общества. Но он не говорит о том, ДО КАКИХ ПРЕДЕЛОВ доходит этот террор.
Возьмём такую тему, как личная самооборона. В дореволюционной России право на таковую не подвергалось не малейшему сомнению. Стоит напомнить, что население Империи было вооружено, причём не существовало никаких ограничений на приобретение и хранение оружия. Это касалось даже беднейшего крестьянства. А.Н. Энгельгардт в своих прославленных «Письмах из деревни»[3] упоминает старинные ружья, находящиеся в собственности крестьян. Что до «чистой публики», то не существовало никаких ограничений на приобретение оружия. Дела о самообороне неизменно решались в пользу обороняющегося.
В современной России успешная самооборона практически во всех случаях влечёт за собой уголовное дело и тюремное заключение для оборонявшегося. Полиция и государство систематически карают тех, кто пытается защищать свою жизнь (не говоря уже об имуществе). Государство защищает преступников и карает жертву за несогласие быть жертвой. Знаменитая сейчас фраза «когда убьют, тогда и приедем»[4] является стандартом отношения к подобным ситуациям. Ничего похожего не существует нигде в мире.
Как это объяснить? Очень просто. Власть пытается подавить у людей любой позыв к сопротивлению насилию, вплоть до отключения чувства самосохранения. Даже сопротивление убийце обязательно карается. О какой защите своих интересов может идти речь, когда людям не дозволяется защищать даже собственную жизнь?
И второе.
Власть непрерывно клевещет и издевается над русскими. В самом буквальном смысле: выставляя их недоумками, кретинами, неполноценными. Убеждая в этом прежде всего самих же русских. Это делается уже сто лет подряд (а вообще-то столетия, учитывая традиции европейской русофобии), причём систематически.
Вот недавно вылез один кончик этой грандиозной работы:
Студентка МГУ Наталья Командина сообщила на своей странице в Facebook о намерении обратиться в суд в связи с фальшивым опросом, якобы проведенным федеральным телеканалом. Девушка утверждает, что в декабре прошлого года к ней подошли люди, назвавшие себя представителями «Первого канала», и предложили принять участие в опросе, где задавали ей и ее подруге вопросы на культурные темы. Позже девушка нашла ролик с опросом на канале YouTube, где, по ее словам, сюжет был смонтирован некорректно.
По словам Командиной, авторы отредактировали исходные интервью и смонтировали их так, чтобы показать, что респонденты не знают ответов. «Продолжаю первые строки из «Евгения Онегина»: вторая строка, которую я назвала правильно, вырезана, третью подзабыла, четвертую переделала в шутку. На вопрос «Кто автор «Бесов?» я поразительным образом не смогла дать ответа, и только мычала и повторяла «Ой-ой, сейчас, эмм». Эта часть была вырезана и вставлена из другого ответа», — утверждает девушка. При этом она отмечает, что видео использовалось на встрече блогеров с министром культуры Владимиром Мединским, как пример «необразованности молодого поколения».
На Первом канале заявили, что не заказывали съемки опроса о русской культуре. «Первый канал не имеет к этому ролику никакого отношения. Мы его не заказывали, не показывали и не снимали», — сообщила ТАСС директор дирекции общественных связей Первого канала Лариса Крымова. В компании «Красный квадрат», которая снимает программы для Первого канала и «России 1», пока не комментировали заявления студентки МГУ о монтаже видео.
Российский политолог Екатерина Шульман прокомментировала этот инцидент в своем блоге в Facebook. «Дорогие товарищи, надо понимать, что это целая индустрия, и с ее продукцией мы сталкиваемся каждый день. И благородный армянин, кормящий бесплатным хлебом неблагодарных русских дебилов, и «Шокирующий эксперимент: никто не помог упавшему на улице человеку!» — все это оттуда… Ничто так хорошо не продается в России, как русофобия (что само по себе и не ново). Но важно помнить, что есть только одна инстанция, заинтересованная в изготовлении и распространении такого типа контента, и это государство».
Возможно, вы только что прочитали самый важный текст по русской истории. Потому что из него видно: власть сознательно формирует у русских антирусский комплекс. Нам «доказательно объясняют», какие мы невежды, скоты, мерзкие твари.
Почему? Потому что это работает на разрушение доверия между людьми и возникновения самоненависти. Русские должны верить в то, что они неполноценный народ, не способный к свободе. На это работает огромный государственный аппарат.
Интересно, что люди это уже начали осознавать. Вот что пишет по этому поводу одна из комментаторов:
Так ведь миф о народе-гитлере и [правительстве – К.К.] единственном европейце - на нем у нас все и держится, ну или во всяком случае это одна из несущих конструкций. Только диктатура может защитить вас, маленькая колония цивилизованных людей, от окружающих вас диких варваров (причем каждый должен считать цивилизованным себя, а варварами всех остальных). Поэтому такие пугалки выгодны.
И опять же. От внутривенно вводимых доз идеологии помогает старый антидот – факты.
Совсем недавно случился террористический акт в питерском метро. И что интересно: в возникшей ситуации петербуржцы стали вести себя как достаточно солидарное и готовое на жертвы общество. Кто-то подвозил людей до дома, кто-то выставлял бесплатный кофе мёрзнущим на улице людям, и так далее. Людей никто не организовывал: это было именно что естественное поведение. Свидетельствующее о достаточно высоком уровне самоорганизации и солидарности.
В общем и целом. Я считаю теорию «служилого народа», который с пятнадцатого века сформировался как «особая в европейско-христианском контексте этнополитическая общность», ложной. Я думаю, мы – замученный и затерроризированный, но в целом здоровый народ, всё несчастье которого состоит в том, что над нами однажды взяли верх настоящие дьяволы, коммунисты, которые до сих пор нами и правят. Эти черти очень умны и хитры, в их распоряжении огромные ресурсы, они могут почти всё. Но дело именно в этом, а не в событиях пятнадцатого века.
И наконец, я отвечу на вопрос автора – «каким путём служилый народ может превратиться в демократическую нацию?» Опять же, опираясь на факты.
Есть такая страна – Монголия. Она была известна многими интересными свойствами, но вот родиной демократии её никто никогда не называл. Скорее, это был символ «азиатчины» в самом худшем смысле слова. Однако в девяностые годы о ней немного подзабыли. И за очень короткий срок монголы сумели построить великолепную демократическую систему, с многопартийностью, честными выборами и т.п.
Почему у них получилось? Думаю, тут сошлось много разных факторов. Но один я указать могу: монголы не рефлексировали над своим образом «образцовых азиатов» и не интересовались, что у них там было в десятом веке. Они плюнули на историзм, на глобальное время, на свои необразцовые гены, вообще на всё. Они просто сделали как им удобно – и оказалось, что это демократия.
Чего я и нам всем желаю.
[1] Если сравнивать Россию с европейскими державами, то наиболее интересным и поучительным будет сравнение именно с Австро-Венгрией. Пожалуй, теория «служилого народа» максимально применима именно к этому государственному образованию. Например, венгр Оскар Яси – публицист, политический деятель Империи и свидетель крушения Остеррайха – с горечью пишет о «имперском» («династическом») патриотизме тогдашних австрийцев, занимающих армейские и чиновничьи должности. [См: Оскар Яси. Распад Габсбургской монархии. – М.: Три квадрата. 2011.] Интересно отметить , что подобное мировоззрение в России было распространено прежде всего среди российских немцев, игравших особую роль в имперском механизме. Впрочем, эта тема выходит далеко за рамки нашей статьи.
[2] Чичерины происходят от выехавшего из Италии в свите Софии Палеолог в 1472 г. Афанасия Чичерини, дальнего потомка Цицерона.
[3] В связи с темой статьи стоит упомянуть, что Энгельгардт был лишён права преподавать и выслан в своё имение (в 1871 году) в связи со студенческими волнениями.
[4] Речь идёт об известном деле молодой женщины, Яны Савчук, забитой мужем. Когда она позвонила участковому, дежурная ей сказала: «Если вас убьют, мы обязательно приедем, труп опишем, не волнуйтесь!». Через сорок минут после звонка муж забил женщину насмерть.