Кому-то наверняка эта огородная тема покажется мелочью, никак не связанной с «магистральным путем» исторического развития. Однако на самом деле в контексте начавшихся социальных трансформаций именно земледельческая тематика может стать той искрой, из которой разгорится пламя «тихой революции» (чему я уже посвящал отдельный материал). Тот факт, что эту тему начинает развивать даже либеральный (по составу основной аудитории) телеканал, для меня является долгожданным знаком важных социальных подвижек. Нет, я совсем не предвещаю наступления какой-то прекрасной счастливой эпохи. Речь идет о роли в грядущих переменах определенной части нашей интеллигенции, сделавшей свой экзистенциальный выбор в пользу решения «приземленных» задач. Последствия такого выбора могут, без преувеличений, оказаться судьбоносными для народа.
Но обо всем по порядку.
Из космоса – на землю
Главный идеологический пережиток нашей интеллигенции связан с одним характерным культурным феноменом, который американский историк Джеймс Скотт назвал «высоким модернизмом». Говоря по-простому, высокий модернизм – это вера в торжество машин, стекла, металла и бетона. Это стремление увязать прогресс с грандиозными титаническими свершениями – вплоть до покорения космических далей. Для немалой части российских интеллигентов эта вера господствует в сознании на правах религиозной догмы, любое отступление от которой воспринимается как прегрешение против человеческого будущего.
Джеймс Скотт отмечал, что высокий модернизм был в арсенале пропаганды знаменитых диктаторов прошлого века, увлекавших общество мечтой о великих преобразованиях. Напомним, что в России эту модернистскую веру целенаправленно насаждали большевики, и она продолжает жить в сознании российских интеллигентов совершенно независимо от их конкретных политических взглядов и симпатий. Так, сегодня наши прогрессисты поют оды Илону Маску, искренне полагая, будто покорение Красной планеты – неизбежная веха в дальнейшем продвижении научно-технического прогресса. При этом мало кто задумывается над тем, что мечтам о покорении космоса уже более ста лет. В каком-то смысле они являются главной идеологической компонентой индустриальной эпохи. Индустриализм закономерно порождал все эти космические сюжеты наряду с футуристическими образами бетонно-стеклянно-металлических городов, полностью оторванных от живой природы. Но в наши дни их уже можно с чистой совестью отнести к ПЕРЕЖИТКАМ ПРОШЛОГО, невзирая на то, что носители этого индустриалистского футуризма всё еще считают себя выразителями передовых идеалов.
В свое время я писал о том, что фантазии на тему космических путешествий есть некий «натурализованный» вариант старых гностических мифов, принявших в индустриальную эпоху причудливую форму материалистического учения. Вопрос даже не в том, собираемся ли мы на самом деле лететь на Марс или куда-то еще. Вопрос в том, что само принятие этого мифа отражает характерный психологический настрой тех, кто его разделяет, кто превращает его в символ своей веры в прогресс. Как мы знаем, исторические гностики относили себя к высшим существам, преследующим некие «духовные» цели. На этом основании они с презрением относились к массе обычных «плотских» людей, ценивших скромные мирские радости и сильно вовлеченных в прозаические реалии земного бытия.
Современный прогрессист исповедует схожие идеалы, уверяя себя в том, будто приверженность высокому модернизму возвышает его над толпой прозаических людишек, копошащихся на своих овощных грядках. Пообщайтесь с любым книжным интеллигентом, и вы поймете, что заготовка съестных запасов для него есть атрибут отсталости и интеллектуальной неполноценности. Даже если на практике он вынужден подчиняться объективным обстоятельствам и время от времени браться за лопату, то в теории этот вопрос для него решен окончательно и бесповоротно – в идеале такого быть не должно! Дескать, прогресс неизбежно ведет нас к тому, что все эти овощные грядки уходят в прошлое как навязчивый кошмар мрачного средневековья.
Показательно, что по мере нашего вовлечения в рыночную экономику в сознании интеллигентов укрепился один характерный нарратив, согласно которому в развитых странах в производстве еды участвует лишь 4-5% населения, остальные-де покупают еду в супермаркетах. И никаких овощных грядок. Точка!
На самом деле они правы, но лишь отчасти… Куда более весомая часть, к сожалению, ускользает из их поля зрения.
Между искусственным и натуральным
Во времена молодости моих родителей была невиданная мода на нейлоновые рубашки. За ними буквально ломились в очередях. Еще бы, синтетические материалы воспринимались как яркий атрибут технического прогресса! Тогда, в далекие 1960-е, на техническом прогрессе была помешана вся советская молодежь. Однако любовь к синтетике длилась ровно до тех пор, пока она не заполонила прилавки магазинов до отказа, после чего мы стали всё чаще и чаще вспоминать о натуральных вещах. С определенных пор натуральное стало входить в моду, о нем начали говорить с восхищением и придыханием. Правда, в отличие от вездесущей синтетики, оно оказалось далеко не всем доступно по цене.
Мораль из сказанного проста: товары индустриального производства создаются не для богатых и избранных. Индустрия по определению работает на МАССОВОГО ПОТРЕБИТЕЛЯ. Всегда и везде! Даже если поначалу, на уровне «стартапа», это еще не кажется очевидным. К примеру, недавно большой ажиотаж в рядах зарубежной богемы вызвали стейки из искусственного мяса (еще один «прогрессивный» продукт). Цены на них пока что кусаются. Но это - до поры до времени. У меня нет сомнения, что однажды «изделия» из искусственного мяса перейдут в разряд массовой недорогой еды – подобно тому, как это произошло с одеждой из синтетического волокна.
В принципе, логика индустриального производства одежды четко перекликается с логикой индустриального производства еды. Вначале ставка на количество ведет к максимальной рационализации и упрощению производственно-технологических процессов. Затем вы начинаете менять сырьевую базу, переходя к неизбежному «отрыву» от земли (то есть уходите от натурального сырья).
Интенсификация производства продуктов питания закономерно привела к выращиванию животных и растений в искусственных условиях, вряд ли достижимых в естественной среде. Миллионы тонн овощей производятся на гидропонных установках в суперсовременных тепличных комплексах. Интенсивное животноводство, птицеводство и рыбоводство выдают миллионы тонн мясного белка за счет «концлагерных» условий содержания живности. У меня нет каких-то особых предубеждений против таких технологий, а равно и против подобной продукции. Однако я знаю точно, что это еще не предел, и рано или поздно сама логика индустриальных подходов к производству еды ради массового потребления войдет в противоречие с нашими традиционными вкусами и запросами.
Сегодня среднестатистический «продвинутый» горожанин, постоянно покупающий гидропонные овощи и зелень в крупных супермаркетах, уже с трудом понимает подлинный вкус отборных сортовых томатов, огурцов и салата, выращенных на деревенских или дачных грядках. Привычная ныне курятина с автоматизированных птицефабрик не имеет того характерного аромата, который издает куриный бульон, сваренный из деревенской курицы. И так буквально во всём. Сейчас в больших городах подрастает целое поколение, плохо понимающее вкус и аромат натуральной еды. Но, как я уже сказал, это еще не предел. Утрата традиционных кулинарных предпочтений создает условия для относительно безболезненного перехода к «прогрессивной» искусственной еде, включая сюда и искусственное мясо. А в более отдаленной перспективе, возможно, нас поджидает и искусственный хлеб.
Я сейчас отнюдь не нагнетаю. Напомню (о чем я уже писал ранее), что с недавних пор интенсивное животноводство подвергается массированной атаке со стороны веганов, защитников прав животных и борцов с глобальным потеплением. По большому счету, разгрому подвергается животноводство как таковое. В принципе, мы могли бы не переживать за эту отрасль, если бы не всё та же индустриальная логика. Интенсификация приводит к чрезмерному использованию ценных природных ресурсов, например, воды. Так, на производство одного килограмма курятины уходит почти четыре тонны воды, на производство килограмма говядины – шестнадцать тонн! Когда на планете количество страждущих ртов приближается к восьми-девяти миллиардам, массовое производство той же курятины даже на самых современных фабриках начинает казаться слишком расточительным делом. Однако если подавляющее большинство современных потребителей с трудом понимают вкус хорошего мяса, то почему бы не накормить их искусственными стейками? Или делать эти стейки из менее обременительного животного сырья, скажем, из мучных червей? Животный белок, в общем-то, также необходим. И сегодня уже определилась целая когорта ученых мужей, готовых доказать все выгоды для человечества от внедрения в наш рацион всяких ползучих беспозвоночных тварей, способных-де плодиться и развиваться даже на отбросах.
Традиционные зерновые культуры также находятся под вопросом ввиду расточительности их производства. Например, килограмм пшеницы требует целой тонны воды. Однако понимают ли современные городские поглотители чипсов вкус и аромат настоящего деревенского хлеба? Здесь всё выстраивается так же, как и в случае с мясом. Сегодня под видом первосортной муки нам предлагают (по факту) пекарские смеси, являющиеся мукой из низкосортного зерна, которую «улучшают» с помощью большого набора добавок. Из такого же сырья выпекают сегодня различные хлебобулочные изделия. Но многие ли способны уловить подмену? Молодое поколение, поглощающее такой хлеб с детства, воспринимает его как вполне нормальный качественный продукт. Следующему поколению можно будет навязать «хлеб» из какого угодно сырья. Впрочем, при ином развитии ситуации диетологи вообще отобьют у вас всякий интерес к хлебобулочным изделиям, вскрыв их страшный вред для организма. Хлеб, напомню, уже попал в черный список наряду с мясом (вспомните хотя бы популярные американские страшилки о вреде глютена).
Таким образом, вместо освоения Марса мы получим здесь, на Земле, вполне себе «марсианскую» диету, состоящую из продуктов, как будто пригодных для выращивания в марсианских условиях. В данном случае я говорю об этом без тени алармизма. Согласитесь, что гамбургер из фарша мучных червей или сосиски из соевого белка для некоторых жителей планеты окажутся гораздо лучше, чем обглоданные кости. Многие из нас носят зимой куртки на подкладке из синтепона. Быть может, для взыскательных натур это совсем не комильфо, но миллионы людей спокойно довольствуются и таким решением. В любом случае одежда из синтетики лучше, чем лохмотья из натурального шелка или шерсти. То же самое и с едой.
Еще раз подчеркну: высокопроизводительная индустрия рассчитана на массовый спрос. Она не адресована тем, кто «бесится с жиру». Она предлагает слишком простой, слишком обезличенный продукт, но он позволяет огромному количеству людей избежать ужасов голода и прозябания. Думаю, триста миллионов индийских голодранцев, живущих на тротуарах и выпрашивающих подаяния у европейских туристов, не возражали бы против ежедневной порции соевых сосисок.
Я привожу эти понятные примеры не ради гуманистического пафоса. Я попытаюсь показать логику и содержание грядущих перемен и тех социальных трансформаций, которые сегодня чуть ли не открыто провозглашают западные элиты. Именно в этом контексте становятся понятными некоторые прогрессистские действия и та маниакальная настойчивость, с которой в развитых странах навязываются разные формы толерантности и экологического сознания. Российские правые склонны усматривать в этом жуткий рецидив левизны. Однако на самом деле всё гораздо сложнее.
Стратегия глобальной уравниловки
Пожалуй, главным моральным ударом по российской либеральной интеллигенции станет осознание того простого факта, что на Западе целенаправленно «сворачивают» общество потребления, на принципах которого в ельцинской России выстраивалась рыночная экономика. Речь уже не идет о предчувствии. Сегодня мы в состоянии перечислить конкретные факты, ибо то, что так долго витало в воздухе, стало отчетливо просматриваться в связи с переходом к «зеленой» экономике и беспрецедентными ковидными ограничениями.
Напомню, что о необходимости отказаться от потребительского взгляда на жизнь не одно десятилетие вещали известные западные философы «левацкого» направления. Правда, до поры до времени их призывам не придавалось серьезного значения. Так, еще в 1976 году знаменитый представитель фрейдомарксистской школы Эрих Фромм в своей книге «Иметь или быть?» изобразил в общих чертах «прогрессивное» общество будущего, в котором прекратится безудержная погоня за богатством и будет достигнуто подлинное равенство между странами и народами. Такие прожекты адресовались всему человечеству, и у их авторов была уверенность, что благодаря доброй воле политиков всего мира людям в скором времени удастся организовать свою жизнь по-новому – без войн, без голода и без экологических катастроф. Но при условии, что они изменят свое отношении к вещам и к пониманию «достойной жизни».
Еще 20-30 лет назад мы бы приняли такие философские рассуждения за отвлеченные кабинетные фантазии, далекие от реальной политики. Но только не сегодня, когда борцы за новый мир получили серьезный повод для осуществления своих грандиозных планов. С тех пор, как европейские страны взяли курс на построение «зеленой» экономики, стало понятно, что обещанные перемены коснутся не только перестройки энергетического комплекса. Навязчивая «борьба» с глобальным потеплением предполагает достаточно широкий спектр мероприятий, которые, по идее, должны затронуть наши запросы и привычки.
Только сейчас, задним числом, начинаешь осознавать (именно осознавать), что недавние заявления идеологов «зеленой революции» о необходимости радикально пересмотреть свои потребности и выработать новые, более скромные стандарты жизни, уже открыто переходят в сферу политических решений.
Поэтому в свете наметившихся тенденций наивно думать, будто торжествующие на Западе рыночные отношения способны создать непреодолимый барьер любым попыткам ограничить потребительский спрос. Развернувшаяся сейчас кампания по борьбе с коронавирусом наглядно показывает, что западная бюрократия в состоянии вводить любые правила и ограничения, кажущиеся нелепыми с позиций минувших лет. И тот факт, что курс на «безуглеродное» будущее задан европейскими политиками предельно отчетливо, наталкивает на мысль, что впереди нас ожидает очередной вал каких-то ограничений. Я говорю «нас», поскольку европейская политика претендует на глобальный масштаб.
Не так давно на данную тему было опубликовано объемное исследование, проведенное специалистами Лидского университета (Великобритания) совместно с коллегами из других научных учреждений. Название говорит само за себя: «Обеспечение достойного проживания с минимумом энергии: глобальный сценарий» (https://www.sciencedirect.com/science/article/pii/S0959378020307512?via%3Dihub&fbclid=IwAR0HnmBk318LlWGJXe86Sies4QqYvagtP_WKCM9_AtWWAIvIyLuDpodjMoA). Авторы исследования исходят из того, что предотвращение экологической катастрофы потребует радикального изменения образа жизни во всем человеческом обществе, охватывая, конечно же, и всю сферу мировой экономики. Стоит сразу же обратить внимание на глобальный масштаб задачи. Авторы не ограничиваются только лишь странами Европы. Речь в представленной работе идет именно о «спасении» всего человечества.
Исследователям пришлось столкнуться с очень сложной дилеммой: с одной стороны, растущее потребление энергии оказывает губительное воздействие на планету, с другой стороны, в мире существует огромное количество людей, чей уровень жизни нельзя назвать достойным. Отсюда возникает вопрос: каким образом добиться достойной жизни для всех народов, не увеличивая, а ПЛАНОМЕРНО СНИЖАЯ мировое потребление конечной энергии? Согласимся, что ключевую роль в решении указанной задачи придется сыграть населению западных стран, обладающих на данный момент самым высоким уровнем жизни. Проблема понятна: третьи страны пытаются идти тем же путем, наращивая потребление энергии. Однако мировое развитие уже не может осуществляться в этой логике. Соответственно, на западные страны возлагается теперь ответственность за то, чтобы дать миру новый идеал «достойной жизни» с минимальным потреблением энергии.
Отметим, что авторы исследования трактуют понятие энергии в расширенном контексте. Речь идет о совокупности всех затрат, связанных с обеспечением наших потребностей. В данном случае мы опускаем довольно сложную методологию расчетов. Гораздо важнее для нас те результаты, к которым приходят исследователи. Их важность в том, что они в общих чертах изображают некий УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ИДЕАЛ. И в этой связи у нас есть все основания предполагать, что рано или поздно к этому идеалу начнут апеллировать и западные политики, разрабатывая очередные программы и нормативы.
Авторы вполне допускают, что к 2050 году глобальное потребление энергии может сократиться на 60% от нынешних значений, опустившись до уровня 1960-х годов. Что касается развитых стран, то для них возможно сокращение на 95 процентов! Добиться этих результатов можно двумя параллельными путями: а) совершенствуя технологии и делая их доступными; б) радикально СОКРАЩАЯ ПОТРЕБИТЕЛЬСКИЙ СПРОС до «разумной» достаточности. Как подчеркивают сами авторы, речь не идет о том, чтобы сделать людей бедными. Ничего подобного! Необходимо сократить неравенство (в том числе – между странами и народами), обеспечив достойную жизнь для максимального числа людей.
«Достойная жизнь», разумеется, вызывает массу вопросов, и авторы это прекрасно осознают, поскольку здесь возможны чисто субъективные трактовки. Те, которые ставят под сомнение курс на сокращение потребления, по привычке обвиняют авторов в том, будто они предлагают загнать людей «обратно в пещеры». На что получают весьма остроумный ответ. Мол, возможно, мы и правда призываем вернуться в «пещеры», но это весьма неплохие «пещеры». Там, например, имеются высокоэффективные приспособления для приготовления пищи, хранения еды и стирки одежды, не говоря уже об энергосберегающих системах освещения. На каждого человека выделяется 50 литров воды в день, из которых 15 литров можно будет подогреть для купания. Температура внутри круглый год поддерживается на уровне 20 градусов Цельсия – независимо от географической широты проживания. На каждую такую «пещеру» выделяется один компьютер с подключением к глобальной сети. Ежегодно человек сможет «намотать» до 15 тысяч километров на любом виде транспорта. Кроме этого, ему будут доступны для посещения более крупные «пещеры» из системы здравоохранения и из системы образования. И что еще не менее важно: человеку придется МЕНЬШЕ ТРАТИТЬ ВРЕМЕНИ НА РАБОТУ.
В целом, неплохие «социалистические» нормы, которые наверняка устроят большинство небогатых людей. Но есть еще более конкретные цифры, куда более объемно отражающие качество жизни в этом «прекрасном» будущем. Так, если брать еду, то количество килокалорий в день на человека должно составить 2 – 2,1 тысячу. Для развитых стран это будет означать УМЕНЬШЕНИЕ рациона в полтора раза! В первую очередь это приведет к сокращению потребления мяса – не более 15 кг на человека в год. Чтобы было понятно: это в четыре раза меньше нынешнего уровня потребления россиян и в шесть раз меньше потребления американцев! Дополнительно сократятся и нормы жилплощади – до 15 квадратных метров на человека, что в три раза меньше того, что сегодня соответствует нормам Канады и США. Здесь тоже есть над чем задуматься.
Пока не ясно, коснется ли это всё представителей элиты, чье потребление исконно выходит за рамки «разумной» достаточности. Авторы обращают внимание на этот момент, но до конца его не раскрывают. Их больше занимает вопрос: какими средствами добиться внедрения указанных норм? Хотя с этим, на мой взгляд, особых проблем не будет. Как мы сказали выше, западная бюрократия в последние годы не особо церемонится в таких вещах, вводя самые разные ограничения. «Натренировавшись» на углеродных нормативах и ковидных запретах, она станет еще увереннее расширять сферу применения ограничительных практик. Тем более что повод будет веский: спасение человечества от глобальной катастрофы (как бы ее ни изображали).
Однако вопрос об элите остается открытым. И здесь мы подходим к «узловому моменту» нашей темы: для чего на самом деле разыгрывается этот эгалитаристский сценарий?
Движение внутри периметра, или грани свободы в новом «прекрасном» мире
Спешу предвосхитить реакцию со стороны ярых противников социализма: то, что сейчас происходит на Западе, структурно не совсем совпадает с русской социальной революцией, чей сокрушительный импульс поднялся снизу. Что касается современного Запада, то здесь революционные подвижки осуществляются по инициативе самих властей вкупе с воротилами крупного бизнеса. Да, я хорошо знаю позицию наших правых: мол, недалекие западные политиканы и общественные деятели по неразумению своему поощряют темнокожих люмпенов и белых прохиндеев к разрушению устоев передовой цивилизации. Тем самым ставится знак равенства между революционными событиями в России и сегодняшней вакханалией «толерантности» в западных странах. Но, как я уже сказал, сегодняшняя ситуация гораздо сложнее и не описывается простой формулой восстания недовольных малокультурных низов против утративших адекватность верхов. И как бы это парадоксально ни звучало, в «самоубийственных» (как кажется нашим правым) действиях западной элиты просматриваются плохо скрываемые охранительные интенции, направленные именно на сохранение элитарного статус-кво.
Чтобы это понять, обращу внимание на некоторые простые истины, которые зачастую упускаются из виду отечественными пропагандистами. Человека подталкивают к социальному протесту не столько физические условия существования, сколько настрой ума. В некоторых случаях даже самые скотские условия жизни не вызывают никаких подвижек в этом направлении. Мало того, они делают людей еще более пассивными и безучастными к собственной участи. Как говорил один герой Достоевского: человек такая скотина, что он ко всему привыкает. Мне приходилось наблюдать за жизнью некоторых бомжей, ночевавших в канализационных тоннелях и питавшихся из мусорных баков. Ни одному из них, разумеется, не приходило в голову включиться в какой-нибудь протест. Выше я уже упоминал индийских голодранцев, живущих просто в чудовищной нищете, но не прибегающих ни к каким активным действиям против властей. Почему так происходит, догадаться не сложно: им с раннего детства привита мысль о нормальности и неизбежности такого убожества. Быть «терпилой» в индийском варианте совсем не постыдно и не зазорно, как не зазорно клянчить у прохожих подаяния.
В общем, источник протестной активности находится не в желудке, а в голове. В современном мире еще есть миллионы бедняков, даже не догадывающихся о том, что их нищета является вопиющим проявлением «социальной несправедливости». Однако исторические события развиваются так, что со временем даже до самых глухих уголков планеты дойдут идейные «откровения» о праве каждого человека на достойную жизнь. Думаю, я не погрешу против истины, если скажу, что главным генератором таких «откровений» в течение многих десятилетий выступал именно прогрессивный Запад, реализовав на практике впечатляющий идеал так называемого общества равных возможностей.
Нет смысла оспаривать тот факт, что уравняв все социальные слои в их праве на обретение неограниченных материальных благ, западные страны высвободили огромный творческий и производственный потенциал значительной части населения. Свободная конкуренция за лучшие места и достойную жизнь во многом определила движущую силу социального и технического прогресса. Возможно, положительная динамика будет здесь сохраняться еще много лет, дав немало впечатляющих плодов. Всё это так. Но вместе с тем размытость социальных перегородок и массовая установка на материальный успех порождают и совсем нежелательные (прежде всего – для элиты) «побочные эффекты».
Главным образом речь сейчас идет о настрое ума широких народных масс, у которых материальные запросы значительно опережают реальные возможности. В условиях, когда непомерно разросшиеся «хотелки» сталкиваются с объективными трудностями их «материализации», создается весьма питательная среда для роста психологического негатива. В результате у людей поразительным образом начинает обостряться чувство «социальной несправедливости» - даже тогда, когда их желудки не испытывают ни малейшего чувства голода.
Подобную картину сегодня можно без труда наблюдать у наших дорогих россиян. Я уже неоднократно высказывался о том, что российские оппозиционеры изрядно преувеличивают физические страдания своих соотечественников. На самом же деле (еще раз повторюсь) россияне в течение последних двадцати лет с головой погрузились в атмосферу потребительской эйфории. И если мы заводим разговор об их страданиях, то сегодня на первое место здесь выходят страдания не физические, а моральные. Фундаментальная проблема нынешнего среднестатистического россиянина заключается совсем не в том, что он ложиться спать голодным или недоедает мяса (на что у нас сетуют известные политологи), а в том, что его невероятно раздутые материальные запросы всё чаще и чаще сталкиваются с растущими препятствиями на пути их удовлетворения. Отсюда неизбежно растет нервозность, которая закономерно усиливается при виде чужих успехов.
Когда владелец подержанной «Лады» видит в своем дворе новенький «Лексус», он начинает испытывать душевные терзания от того факта, что «какой-то придурок» по непонятной причине стал материально успешнее его. И таких душевных терзаний в наши дни – не счесть. А скоро – ввиду усиливающегося экономического кризиса – их станет еще больше. Но это – отнюдь не крик отчаяния. Я уверяю наших уважаемых политологов, регулярно прогнозирующих революционные потрясения вследствие наступления массового голода, что у дорогих россиян еще есть ПОТЕНЦИАЛ ЭКОНОМИИ. Да, мечта о красивой жизни для многих из них может теперь оказаться утопическим идеалом, но пока что это не вопрос жизни и смерти, чтобы хвататься за булыжник. И на данный момент проблема решается, еще раз подчеркну, не на уровне желудка, а на уровне головы.
Так вот, применительно к нашей стране указанная проблема обостряется как раз тем, что в головы дорогих россиян продолжают запускаться идейные установки, работающие на дальнейшее обострение душевного конфликта. Как я уже отмечал в «Барском синдроме», основные целеполагания нынешний россиянин получает со стороны элиты. Элита же продолжает на полную катушку демонстрировать безудержное потребление, выставляя его УНИВЕРСАЛЬНЫМ МЕРИЛОМ жизненного успеха и человеческого достоинства. Поэтому в условиях общего сокращения «кормовой базы» у многих людей начнется неизбежное обострение обиды из-за ощущения «социальной несправедливости». Какие идеи начнут поселяться в умах «обиженных» граждан, уточнять пока не будем. Отметим лишь, что на этот счет в России не происходит ничего оригинального, учитывая, что поведение элиты и провозглашаемые ею приоритеты за двести лет не претерпели никаких изменений. Разве что стало больше пошлости и гротеска из-за вопиющего бескультурья современных российских «хозяев жизни». Но по существу – не поменялось ровным счетом ничего.
А теперь в свете сказанного оценим то, что происходит на Западе. Итак, какое социальное последствие может иметь упомянутый выше курс на «глобальную уравниловку» с его установкой на снижение потребления? Как мы знаем, российские правые видят в том скрытую (а иной раз и явную) пропаганду социализма. Соответственно, исходя из такого понимания ситуации, они с тревогой ожидают нового революционного восстания масс, направленного на сокрушение капитализма и частной собственности. Так вот, мой вывод покажется парадоксальным, однако он вытекает из представленной здесь природы социальных протестов. Если источник протестной активности, как я сказал, находится в головах людей, то имеет смысл направлять в их головы такие идеи, которые бы содействовали СНИЖЕНИЮ острых переживаний по поводу «социальной несправедливости».
Именно такие месседжы, как мы можем убедиться, на всю катушку генерируются теперь для жителей развитых стран. Основной смысл нового «послания» выражен недвусмысленно: добродетелен не тот, кто тратит силы и таланты на наращивание материальных благ. Наоборот, главная добродетель «прекрасного» будущего – готовность к сознательному самоограничению во имя коллективного блага. Звучит как будто по-социалистически. Но давайте говорить откровенно: разве не является новая этическая парадигма отправным пунктом в деле формирования покорности у широких народных масс? Вспомните всё тех же индийских голодранцев, не особо рефлексирующих по поводу своего тяжелого материального положения. На Западе, конечно, дело не дойдет до воспевания картонных коробок в качестве жилья, но установка на «разумное» потребление в любом случае способна сгладить душевный конфликт у тех, кто так или иначе «сошел с дистанции» в борьбе за личное процветание. А таковых, как мы понимаем, большинство даже в развитых странах.
Спрашивается, в какую сторону, на самом деле, пытаются направить общественное сознание западные элиты – к революционному бунту или же к смирению? Думаю, ответ очевиден. Впрочем, мне могут возразить: мол, какое тут может быть смирение, когда сегодня в США у темнокожих люмпенов намеренно подогреваются бунтарские настроения? На самом деле противоречия здесь нет. На мой взгляд, подобные вещи происходят исключительно в рамках «воспитательных» мероприятий в отношении белого среднего класса. Именно белый средний класс формирует ту культурную среду, в которой с давних пор генерируются установки на успех и повышение материального благосостояния. Для пропагандистов новой этики эта среда является «токсичной» в том смысле, что она морально оправдывает право каждого индивида на непрерывное преумножение материальных благ. И не просто оправдывает, но еще и поощряет! Теперь в противовес этому нравственному настрою начинает насаждаться обструкция в отношении «культуры расового превосходства белых». Насаждаться исключительно в роли идеологического «противоядия». Иначе говоря, белый средний класс намеренно осаждают ради морально-психологического уравнивания с черными. Когда те и другие начнут с одинаковой радостью принимать единую стандартную пайку, расовый вопрос будет снят с повестки.
Отмечу историческую значимость данного момента. По большому счету, вместо старой протестантской этики в сознание белых людей начинают вбивать некое подобие буддистского квиетизма. И если темнокожих люмпенов уговаривать долго не приходится, то с представителями белого среднего класса еще предстоит серьезная работа. Отсюда и вытекает столь жесткий «наезд», замешанный на расовой теме. Но, еще раз подчеркну, он осуществляется только в ситуации перехода. Это примерно так же, как политика «раскулачивания» при большевиках, проводившаяся не только в экономических, но и в идеологических целях. «Кулак» был для большевистской пропаганды живым воплощением собственнического начала, которое искоренялось самым беспощадным образом. Примерно так же белый средний класс олицетворяет для новых «революционеров» старую этическую парадигму, «благословляющую» обычных людей на непрерывное повышение качества жизни.
Короче говоря, если вы называете социалистической революцией отход от ценностей общества потребления, то считайте, что она уже состоялась, и теперь новая власть закрепляет ее «завоевания». Как бы мы к этому ни относились, новые этические принципы выглядят контрастно относительно того, что было раньше. Если в рамках старой этической парадигмы владелец велосипеда морально поощрялся к тому, чтобы упорным трудом заработать себе на «Мерседес», то теперь владельцев «Мерседесов» призывают пересесть на велосипеды. Разумеется, в такой нравственной атмосфере вчерашний лузер имеет шанс не только избавиться от «комплексов», но еще и почувствовать себя «солью земли» и «апостолом» новой эпохи.
На пороге «обновленного» капитализма
Конечно, самый актуальный для нас вопрос: а как же быть с капитализмом? Лично я не любитель жонглирования терминами, однако должен обратить внимание на то, что новая парадигма активно поддерживается представителями крупного бизнеса, которые прямо ставят вопрос об «обновлении» капитализма. Причем, главным условием этого «обновления» как раз и является курс на снижение потребления. Естественно, мы не настолько наивны, чтобы поверить в готовность нынешних хозяев жизни втиснуть самих себя в рамки усеченного пайка, предлагаемого широким массам. Вопрос в другом: понесет ли капитализм серьезные издержки и потери в новом «прекрасном» будущем?
Полагаю, что для корректного ответа на вопрос придется дифференцировать предмет исследования, ибо капитализм капитализму – рознь. Интересы самых крупных «акул» могут здесь совсем не совпадать с интересами разношерстных представителей малого и среднего бизнеса. Как мы уже могли убедиться, жесткие ковидные ограничения на Западе вводились без всякой оглядки на то, какой ущерб наносился такими решениями сфере услуг и отдельным секторам производства (включая энергетику и сельское хозяйство). Напомню, что в Дании ковидо-паника привела к уничтожению меховой индустрии. В то же время в очевидном выигрыше оказались известные IT-гиганты. Они же сегодня являются флагманами цифровизации, и они же открыто поддерживают эпохальные инициативы по социальному переустройству.
В общем, капитализм и в самом деле «обновляется», хотя отношение к этому процессу далеко неоднозначное. Но самым интригующим моментом является то, почему именно сейчас с такой поспешностью начали менять этическую парадигму? Ведь для нас считается аксиомой, что движущей силой капитализма является конкуренция, которая, в свою очередь, зиждется на стимулировании неограниченного потребления. Если принять эту аксиому, то получится, что упомянутое «обновление» капитализма ведет к уничтожению того, что как раз придает ему силу.
Но может, мы упускаем из виду кое-что ещё, не менее существенное?
Согласимся, что даже при «разумном» потреблении миллиарды людей по всему миру будут постоянно покупать еду и одежду, приобретать жилье и пользоваться многочисленными электронными гаджетами и девайсами. Я говорю сейчас, как вы поняли, о доступной еде и о доступных товарах, штампуемых современной индустрией в бесчисленных количествах. Это огромный рынок, и он может стать еще больше через расширение целевой аудитории за счет многочисленных бедняков. Скажем, если завтра сотни миллионов голодранцев со всех третьих стран направят свои гроши на покупку дешевых продуктовых пайков, то у кого-то появится неплохая возможность на них озолотиться. В этой связи я совсем не исключаю, что глобальный рынок доступных товаров для бедных окажется в руках небольшой кучки самых крупных «акул» бизнеса. Доступная еда и ширпотреб – важная статья неиссякаемых доходов для тех, кто «застолбил» себе место в этом секторе. Идущие непрерывным потоком миллиарды грошей в конечном пункте вольются в огромный золотой океан.
Похоже на то, что крупняк в самом деле затевает большую игру на глобальном рынке дешевого ширпотреба и недорогой индустриальной жрачки для невзыскательной целевой аудитории. В этом случае наилучшие условия для гешефта как раз и создает политика глобальной уравниловки, поскольку именно так формируется многомиллиардная целевая аудитория СРАЗУ ПО ВСЕМУ МИРУ. Необходимо только слегка повысить покупательную способность голодранцев из третьих стран и слегка осадить взыскательных потребителей в развитых странах. В итоге одни получат свою порцию овсянки с соевыми сосисками, другие откажутся от мраморной говядины и перейдут на искусственные стейки и фрикадельки из фарша мучных червей. Как я уже говорил, логика индустриального производства ведет к непрерывной оптимизации, а расширение объемов продукции автоматически снижает ее себестоимость. Это касается буквально всего того, что регулярно потребляет обычный житель планеты - от откровенных бедняков до более-менее состоятельных представителей среднего класса. Как раз из совокупности таких вещей (включая, конечно же, и каждодневную недорогую еду), складывается все то, что вписывается в рамки «разумного» потребления, в полной мере допускаемого новой этической парадигмой. Разумеется, сейчас мы обсуждаем только саму идею, а не ее реальное воплощение. Практика может не совсем срастись с теорий (скорее всего, именно так и будет). Тем не менее, основной замысел инициаторов этой эпохальной перестройки вполне допускает предложенную здесь трактовку исходных мотивов.
Действительно, научно-технический прогресс, представленный на текущем этапе воротилами крупного бизнеса, объективно позволяет устроить широким массам полное «изобилие» в границах относительно приемлемого качества. Как бы мы ни зубоскалили по поводу пальмового масла в дешевых российских сырах, данная «инновация» имеет историческое значение. И она, будьте уверены, еще раскроет свой «общечеловеческий» смысл после того, как экоактивисты добьются ликвидации животноводческих хозяйств, а ВОЗ объявит натуральное молоко канцерогеном. Я немного преувеличиваю, конечно, однако логика обозначенных преобразований предполагает «на выходе» примерно такой результат. Мы могли бы принять подобные инициативы за очередные кабинетные бредни западных гуманитариев, если бы за ними не просматривались корыстные мотивы тех, кто не склонен предаваться бесплодным фантазиям. Коль уж крупняк способен с выгодой для себя использовать данную тему, то он будет всеми силами вести ее до наглядного воплощения.
В то же время переход к новой парадигме продиктован не только корыстными мотивами больших капиталистических «акул». Как я уже сказал, у нынешней элиты есть свой резон в том, чтобы смягчить психологические травмы для многочисленных лузеров, сошедших с дистанции в борьбе за красивую жизнь. В этом случае отказ от потребительской парадигмы во многом диктуется теми социальными угрозами, которые несет в себе сам научно-технический прогресс. И угрозы эти могут оказаться внушительными по своему размаху и весьма травмирующими. Поэтому затеянное западными элитами «обновление» капитализма не в последнюю очередь является своеобразной профилактической мерой против грядущего (и неизбежного) шока.
Но обо всём этом – в следующий раз.
Окончание следует