В принципе, ничего для нас нового. Но вот что примечательно: откуда это странное выражение – «пленники Земли»? Почему именно «пленники»? На первый взгляд – обычный метафорический оборот, ничего более. На самом же деле, как будет показано ниже, это слово отражает весьма характерный душевный настрой, отчетливо перекликающийся с достаточно древним вероучением, которое наш земной мир и в самом деле объявляло… тюрьмой.
Спасайтесь, спасайтесь, спасайтесь!
За несколько лет до своей смерти знаменитый физик-теоретик Стивен Хокинг настойчиво предупреждал человечество о неизбежном конце света. У человеческой расы, считал он, на Земле нет никакого будущего. В течение ближайшего тысячелетия наша планета якобы запросто может погибнуть от техногенной катастрофы или от масштабного стихийного бедствия. Вдобавок ко всему, источником угрозы, на его взгляд, может выступить ядерная война, искусственный интеллект или генетически выведенный вирус. Последнее предупреждение, сделанное им осенью 2017 года, содержало уже конкретную дату исчезновения человечества – 2600 год. Планета, предрек ученый, должна превратиться в «пылающий огненный шар». Кроме того, людей могут запросто уничтожить роботы.
По убеждению ученого, единственный шанс на спасение человечества может дать лишь колонизация… других планет. Не больше и не меньше! Здесь, на Земле, нам надеяться будто бы не на что, поэтому пора устремить свой взор на небо и искать спасения там. Только дорога к далеким звездам обещает человеческой цивилизации хоть какой-то лучик надежды. Конкретно Стивен Хокинг посоветовал людям улететь на Альфу Центавра.
Не хотелось бы показаться циничным в отношении недавно почившего гения. Делать прогнозы на шестьсот лет вперед – совсем не то, что предсказывать изменения курса акций на бирже. Масштаб прогноза, конечно же, всегда соответствует масштабу предложения, которое из него вытекает. «Совет» великого ученого перелететь на Альфу Центавра по глубине мысли сопоставим с самыми захватывающими голливудскими сценариями. Хотя я совсем не удивлюсь, что немалое количество вполне образованных людей увидят в том рациональное зерно. Почему мы так в этом уверены? Все очень просто: Хокинг делает свои прогнозы с позиции ученого-физика. А физика, в свою очередь, всегда ассоциируется с рациональностью. Но главное, физику тесно смыкают с ракетами и с прочим высокотехнологичным «железом». Именно эти спонтанные ассоциации порождают у нас иллюзию, будто предрекаемый космический полет должен состояться в материальном мире, в физическом теле и на осязаемых ракетах. И никак иначе.
Однако, как я уже сказал, современная эпоха с ее повсеместным господством технических устройств сама навязывает характерные образы. Причем, выражая с помощью этих образов довольно старые темы.
В мире ином
Сюжеты о путешествиях к звездам мы находим уже в античной литературе. Правда, здесь есть один принципиально важный момент: все полеты «на небо» долгое время воспринимались как полеты... на тот свет. Что такое «небо» в понимании человека традиционного общества? Это – иной мир, куда отправляются души людей после смерти. Именно так воспринимались подобные странствия еще каких-то четыреста-пятьсот лет назад. Научная революция внесла в эту тему свои коррективы, представив дело так, будто речь идет об исключительно физическом перемещении человека с помощью сложных машин. Тем не менее, былой «мистический след» в некоторых произведениях обнаруживается без труда.
Интересно, что ранние художественные повествования о полетах к небесным светилам преподносились в шутливой манере – как чистейший вымысел, не претендующий ни на какое пророчество о космическом будущем человека. Античный сатирик Лукиан Самосатский (II в. Н. э.), которого иногда называют первым философом-фантастом, свою «Правдивую историю» прямо называет вымыслом. Его герой поднимается со своими спутниками на небо на паруснике, захваченном вихрем. Так они попадают на Луну, где сталкиваются со странными существами, а также с человеком по имени Эндимион, который однажды был случайно унесен с земли спящим. От него они узнают о подготовке к войне с жителями Солнца. Наше светило, в изображении Лукиана, также оказалось обитаемым. Обитаемым оказывается чуть ли не весь космос, включая кометы.
Наделял ли Лукиан созданные им фантастические образы каким-то скрытым смыслом, неизвестно. Корабль, несущий людей по космическим просторам, как будто намекает на посмертное странствие человеческих душ (поскольку корабль или лодка символизировали посмертные перемещения), однако в силу того, что само произведение пронизано юмором, у нас не остается оснований для таких углубленных интерпретаций. Похоже на то, что античный сатирик излагал свои выдумки исключительно для развлечения читателя. Тем не менее, даже в этом бессвязном конгломерате нереалистичных образов просматриваются отчетливые аллюзии на потусторонний мир. Так, странники неожиданно оказываются на Острове Блаженных – священном месте, куда попадали души античных героев после смерти. Столь дерзкое проникновение живых людей в иной мир вызвало законное порицание со стороны тамошних обитателей. Тем самым автор лишний раз подчеркнул мистическую подоплеку этого фантастического путешествия.
По сути, между «фантастическим» и «потусторонним» долгое время ставился знак равенства. Только ближе к Новому времени космическую тему попытались осветить с рационально-философских позиций. Первым небесным телом, на которое был устремлен взор космических мечтателей, оказалась Луна (что вполне объяснимо, учитывая ее близость к Земле). Со времен Галилея, насколько мы знаем, знаменитые исследователи стремились доказать физическое сходство между Луной и нашей планетой. Соответственно, воображение рисовало картины лунных путешествий так, будто речь шла о далекой стране. Для ученого той поры такой фантастический сюжет был своеобразной «визуализацией» далеких физических реалий, показанных глазами прогрессивного «философа природы». Правда, мистическая подоплека на первых порах просматривалась и здесь.
Самым впечатляющим примером на этот счет является небольшой фантастический роман Иоганна Кеплера «Сон, или посмертное сочинение о лунной астрономии». Автор (считающийся, кстати, одним из столпов современного естествознания), излагает тему космического полета в откровенно спиритуалистическом контексте. В его книге людей на Луну доставляют… духи (эльфы). Окружив человека, они сообща толкают его снизу, обеспечивая полет на «небеса». Благодаря толчку, тот летит через горы и моря, как будто им выстрели из пушки. Чтобы перелет был успешным, духи выбирают людей крепких и сухощавых, привычных к верховой езде или далеким путешествиям. Предварительно их вводят в состояние «расслабления» с помощью наркотиков. Таким образом, человек отправляется на Луну в состоянии забытья. Упоминание наркотиков выглядит как намек на экстатические полеты сибирских шаманов, вызываемые с помощью наркотического зелья. Кеплер, конечно, ничего такого не утверждает. Люди у него перемещаются в своих телах. Но изображение духов в качестве некой «движущей силы» полета само по себе во многом символично. Безусловно, это есть отзвук многовекового мифологического наследия, которое невозможно было в одно мгновение «переварить» на современный лад. В то же время Кеплер (обратим внимание) верил в возможность людей передвигаться в космическом пространстве, отправляясь туда на кораблях, использующих силу «небесных ветров».
В знаменитом романе Сирано де Бержерака «Иной свет, или Государства и империи Луны» (опубликованном спустя двадцать два года после романа Кеплера) мы видим примерно такое же натуралистическое истолкование мифологических мотивов. С одной стороны, автор стремится продемонстрировать передовой научный взгляд на астрономию, но с другой, изображенный им неземной мир выглядит «неземным» в традиционном значении слова, то есть как мир потусторонний. Его герой попадает на Луну на машине, снабженной каскадом ракетных двигателей (примерно как многоступенчатая ракета). Она сообщает герою нужное ускорение, выбрасывая его вверх словно снаряд. Дальше он движется по инерции, попадая в поле влияния Луны, которая притягивает его своей оккультной силой. На этом, собственно, «научная» часть заканчивается. Дальше мы попадаем в область чистой мифологии.
Очутившись на Луне, герой обнаруживает, что он попал… в райский сад, из которого были изгнаны прародители человечества. Там он встречает пророка Илию, удостоившегося возвращения в это благословенное место. От него герой узнает, что давным-давно Земля стала местом убежища согрешившего Адама, сумевшего совершить такой перелет экстатическим способом (притянув потом за собой Еву). В свою очередь Енох – потомок Адама – вернулся обратно на Луну с помощью двух герметичных сосудов, поднявших его вверх под действием пара от жертвенного костра. Сам Илия добрался до Луны с помощью железной колесницы и магнитного шара, изготовленного алхимическим способом. Предстоящее небесное путешествие он готовил по наставлению ангела, явившегося ему во сне.
Как видим, даже в Новое время фантастическое всё ещё приравнивалось к мистическому, несмотря на отчетливые попытки придать повествованию строго философский смысл и даже наполнить его некоторыми вполне рациональными построениями. То есть пространство за пределами Земли («космос» в нынешнем понимании) долгое время мыслилось по аналогии с потусторонним миром. Я бы даже сказал, что оно именно так и воспринималось – как потусторонний мир, куда отбывают души людей после смерти. Фантазии на тему космических перелетов человека в своем ФИЗИЧЕСКОМ ТЕЛЕ с самого начало относились к ЧИСТЕЙШЕМУ ВЫМЫСЛУ, и в философских вариантах такие сюжеты могли трактоваться исключительно СИМВОЛИЧЕСКИ. Причем, как мы обратили внимание, изображения таких перелетов содержали отчетливые аллюзии на экстатический полет, на мистическое путешествие в стиле сибирских шаманов. Герой улетает на Луну, общается там с душами почивших ранее или со странными существами, а потом возвращается обратно на Землю. Шаман также путешествует по иным мирам и затем также возвращается. Правда, во время полета его тело остается на земле – полет осуществляет только душа. Отсутствие в названных фантастических романах этой принципиальной детали можно, при желании, трактовать как признак профанации самой идеи экстатических (то есть мистических, по сути) полетов. Но этот момент не меняет главного: восприятие «космоса» как потустороннего мира, «неземного» не только по отношению к нашей планете, но и по отношению к привычному для нас физическому измерению как таковому.
Подчеркиваю, что еще во времена Кеплера и Декарта тема космических полетов сохраняла отчетливую связь с древними религиозными представлениями о посмертных странствиях человеческой души. Даже несмотря не некоторую «натурализацию» отдельных моментов, мистический контекст в целом сохранялся, что, в свою очередь, делало повествование похожим на забавную волшебную сказку. Пожалуй, только с XIX века, на волне бурно идущей индустриализации, идея межпланетных перелетов практически лишилась былых мистических коннотаций и стала рассматриваться как сугубо техническая задача. Хотя в том же XIX столетии русский философ-космист Николай Федоров предложил использовать другие планеты для расселения на них… воскрешенных предков (еще один намек на потустороннюю сущность далекого космоса). Затем уже, с XX века, спиритуализм был основательно заслонен ракетами и прочим материально осязаемым «железом», но его связь с темой космических полетов сохранялась даже в произведениях Циолковского (который, вдобавок ко всему, писал еще и фантастические произведения на космические темы).
В конечном итоге образы ракет вышли на передний план, и стало казаться (а многие так думают до сих пор), будто разговоры о космическом будущем человека навеяны исключительно научно-техническим прогрессом и отражают какую-то историческую неизбежность. На самом же деле, как мы успели показать, современные представления о полетах на другие планеты покоятся на мощнейшем религиозном фундаменте и уходят в древние мифологические сюжеты о странствиях в потустороннем мире. Иногда этот аутентичный смысл шокирующим образом обнажает себя в современном обществе.
Посмертный полет
«Хочешь ли ты попасть на небо? Я был послан, чтобы исполнить эту миссию», - такие воззвания публиковались на сайте американской уфологической общины «Небесные врата» (“Heaven’s Gate”). Автором обращения был новоявленный «мессия» Маршалл Эпплуайт – основатель и духовный наставник этой тоталитарной секты, получившей мировую известность после коллективного самоубийства весной 1997 года. Напомню, что община занимала дорогой особняк в пригороде калифорнийского Сан-Диего. Именно в этом месте 39 сектантов добровольно расстались с жизнью, приняв сильнодействующее снотворное и надев на головы пластиковые пакеты.
Как правило, в нашем сознании религиозные фанатики, готовые из-за слепой веры наложить на себя руки, ассоциируются с архаикой, с суевериями и невежеством. В мировой истории таких примеров достаточно много. Можно, например, вспомнить акции массового самосожжения русских староверов, в облике которых мы как раз склонны усматривать типичных носителей архаического сознания, не затронутого научным просвещением. Потому многие из нас до сих пор полагают, будто человек, способный из-за религиозных предрассудков наложить на себя руки, должен быть достаточно далёк от научно-технического прогресса. Очень далёк…
Члены «Небесных врат» наглядно опровергают данный стереотип. Община состояла из высокопрофессиональных программистов, ежедневно торчавших в Интернете и занимавшихся разработкой сайтов. По современным меркам – вполне современные люди, технически продвинутые, идущие, так сказать, в ногу со временем. Себя они называли «кибермонахами» и «кибермонахинями», недвусмысленно подчеркивая «технотронный» аспект своего религиозного ордена. Однако эта вовлеченность в цифровые технологии совсем не помешала им верить в надвигающуюся гибель планеты и в необходимость спешного «переселения» в небесные сферы. Каждый вечер они «прочесывали» Интернет в поисках сообщений об инопланетных пришельцах, а по ночам выходили в сад и наблюдали за небом, надеясь увидеть там НЛО. Появление кометы Хейла-Боппа было воспринято ими как сигнал к действию. Почему-то сектанты решили, будто в её хвосте скрывается огромный космический корабль, в котором якобы находилась подруга их наставника, скончавшаяся в 1985 году от рака. Самоубийство рассматривалось ими как способ перелета на этот таинственный космолет. Перед тем, как отправиться на тот свет, каждый сектант приготовил сумку с дорожными принадлежностями, положил в карман пятидолларовую купюру и заснял «прощальное» видео...
Если бы не эта трагическая развязка, все аскетические потуги «Небесных врат» были бы восприняты как обычная постмодернистская пародия на древний гностицизм. Однако добровольный суицид, наглядно доказавший искреннюю веру сектантов в свои «кибернетические» выдумки, недвусмысленно подчеркивает религиозный характер данной организации. Сравнение с гностиками здесь далеко не случайно. В самом деле, отбросив «технотронную» шелуху вместе с летающими тарелками, мы получим довольно стройную мировоззренческую конструкцию, перекликающуюся с гностическим учением.
Согласно учению гностиков, человек является носителем божественной частицы света – чистого духа, заключенного в материальную оболочку. Точнее – в материально-психическую оболочку, поскольку «душа», в их представлениях, была тесно связана с физическим миром. Что касается чистого духа, то он имел божественную природу – природу абсолютного, надмирного Бога, отделенного от человека пространством сотворенного несовершенного бытия. Обычно этот несовершенный мир, к которому у гностиков было резко отрицательное отношение, принято обозначать словом «космос». Отсюда делается вывод о принципиальном гностическом «анти-космизме». Выражался он будто бы в открытом неприятии материальной реальности, куда включались, в том числе, и планетарные сферы, подчиненные несовершенному Творцу-Демиургу. Служащие ему «стражи» планетарных сфер – архонты – преграждали человеку путь к царству света, к царству истинного Бога. Человек сталкивался с архонтами, естественно, после смерти, когда он осуществлял свой посмертный полет через планетарные сферы. На протяжении веков человеческие души меняют одно пристанище за другим, и будут скитаться по бескрайним космическим просторам, пока не покинут пределы космоса и не вернутся в царство света.
В данном случае не стоит чрезмерно зацикливаться на терминологии, поскольку нам не так уж важно, как исследователи трактуют упомянутый «анти-космизм» гностиков. Принципиальное значение для нас имеет тема духовного освобождения и «космического путешествия» в светлый божественный мир, откуда якобы и явился на землю человеческий дух. «Перелет» предполагался долгим и опасным: через планетные сферы, через эоны, определявшие отдаленность человека от царства света. «Дорога, которой мы должны пройти, длинна и бесконечна», - утверждается в одном гностическом тексте.
Может возникнуть впечатление, что современное наполнение старого гностического мифа образами космолетов и разной «кибернетической» символикой лишает его изначальной метафизической глубины и аутентичности. Такие оценки – не редкость, особенно со стороны утонченных ценителей «подлинной духовности». Однако перестает ли миф быть мифом, получив современную форму? Затронула ли она исходное содержание? Совершенно очевидно, что члены «Небесных врат» понимали свое спасение не в физическом, а в духовном смысле. Таким образом, «уход на небо» мог для них состояться без всяких космических кораблей. В этом душеспасительном контексте инопланетный космолет выглядит явно лишним звеном. Во всяком случае, древним мистикам для посмертных странствий никакие специальные машины не требовались. Именно поэтому нам кажется, будто сектанты слишком грубо смешали технику с мистикой.
Уфологические секты, действительно, дают повод для подобных оценок. Нам кажется, что подлинно религиозная вера очень плохо сочетается с летающими тарелками, поскольку последние – даже при всей их фантастичности – все же считаются материальными объектами. Но вот вопрос: а считают ли их таковыми сами сектанты? Судя по тому, что последователи Эпплуайта «отправились» на загадочный инопланетный корабль, оставив на Земле свою бренную плоть, мы можем сделать вывод, что космолет они воспринимали совсем не так, как воспринимают подобные штуки любители научной фантастики.
Мы не можем, конечно, ручаться за все уфологические секты и приписывать им единое восприятие мира. Но «Небесные врата» в этом плане дают показательный пример. Составляют ли они исключение, гадать не будем. Факт остается фактом: члены этой секты признавали и загробную жизнь, и посмертные путешествия в космическом пространстве. Как же тогда на этом спиритуалистическом фоне должны смотреться космические корабли? Очень просто: судя по всему, для сектантов космический корабль выступал в роли РЕЛИГИОЗНОГО СИМВОЛА. То есть, этот образ нельзя трактовать буквально, материалистически, как обычное техническое «железо».
Напомню, что в традиционных культурах образ корабля наделялся глубоким символическим смыслом. Например, с кораблем сравнивалась христианская церковь. Русские раскольники называли «кораблями» свои общины. «Корабль» был местом собрания верующих, ищущих спасения. У древних греков лодка символизировала переправу через воды смерти. Согласно поверьям древни египтян, души умерших людей переправляются в загробный мир на судах. Так, в древнеегипетской Книге мертвых упоминается солнечная лодка, в которой усопшие пересекали двенадцать областей иного мира, преодолевая различные опасности. Как известно, древние египтяне специально клали в гробницы почивших фараонов деревянные модели лодок и кораблей, которые, судя по всему, как раз и должны были выполнять роль таких транспортных средств для передвижения в ином мире.
Члены «Небесных врат», как мы помним, перед смертью собрали дорожные сумки и прихватили денежные купюры. Иначе говоря, сектанты подготовились к переходу на тот свет в полном соответствии с древними заупокойными обрядами. В свете сказанного мы вполне можем предположить, что долгожданный космический корабль они воспринимали по аналогии с солнечной лодкой из древнеегипетской Книги мертвых. Эпоха прогресса, таким образом, откорректировала форму в этом мифологическом сюжете, но фактически не затронула его содержания. Вместо деревянного корабля появилась футуристическая летающая тарелка, однако смысл сюжета о загробных странствиях человеческих душ по областям иного мира остался прежним.
Гностицизм в эпоху НТР
Основная претензия к гностицизму со стороны отцов церкви заключалась в том, что тот по-своему истолковывал библейские сюжеты и символы. По мнению некоторых современных исследователей, гностическое мировоззрение обнаруживает неожиданные параллели с брахманизмом, индуизмом и буддизмом. Отсюда делается вывод о том, что учение гностиков имеет отчетливо выраженные дохристианские корни. Следовательно, его нельзя рассматривать как незначительное еретическое отклонение в христианстве. Скорее всего, мы имеем дело с интерпретациями христианских символов в русле достаточно древней эзотерической традиции, давно уже укоренившейся и принявшей особые черты в лоне западной культуры.
Принципиально важно здесь то, что сущностное ядро гностического мифа совершенно не зависит от выбранного набора символов, посредством которых передается его сокровенное содержание. Интерпретация здесь не подчиняется форме. Всё обстоит как раз наоборот. Еще раз замечу, что миф в любом случае остается мифом, даже если видоизменяет свою «оболочку». Здесь многое зависит от конкретного культурно-исторического контекста. Если мы примем за факт, что в позднеантичную эпоху гностический миф выражался через форму «истинного» христианства, то вполне можно допустить, что в наше время он в состоянии заявить о себе через определенные формы современного мировоззрения. В итоге тема посмертных странствий человеческой души в небесных сферах трансформируется в утопическую мечту о покорении космического пространства.
Иными словами, древнее эзотерическое учение по сию пору формирует определенную повестку, наделяя научно-технический прогресс отвлеченными смыслами, не вытекающими напрямую ни из научных исследований, ни из технического творчества. Как я уже неоднократно отмечал, научные открытия и технические достижения здесь совершенно не при чем. Мечта о космосе опережает реальные возможности человека на сотни шагов вперед. Почему? Не потому ли, что она имеет сугубо РЕЛИГИОЗНУЮ природу, уходя корнями в упомянутую эзотерическую традицию?
Стало быть, независимо от того, удастся ли людям построить какой-нибудь сверхсовершенный межгалактический звездолет, их интерес к космическим перелетам будет регулярно подпитываться соответствующими мифами, прочно «встроенными» в массовое сознание через популяризацию научной картины мира. Как ни странно, но древний гностический сюжет приобрел в современной культуре статус неоспоримой истины, тщательно лелеемой самыми ярыми приверженцами научно-технического прогресса. Речь не идет о выдумках и фантазиях. Речь идет именно об «истинах», прямо характеризующих основное вероучение наших дней.
Как было сказано выше, даже такой знаменитый ученый, как Стивен Хокинг, без малейшего смущения призывал человечество задуматься о далеких космических перелетах, объявляя нашу планету не самым надежным пристанищем во Вселенной. По большому счету, человек для него – дитя мироздания, а не дитя Земли. Земля – лишь временное место пребывания человеческой расы, причем, ставшее таковым совершенно случайно. Гностические аллюзии в данном случае выступают настолько отчетливо, что невольно напрашиваются параллели с уфологическими сектами. Апокалиптические откровения Хокинга по сути своей мало чем отличаются от мрачных предсказаний Эпплуайта насчет глобальной катастрофы. Хокинг, понятное дело, избегает религиозной терминологии, в его рассуждениях нет никакого открытого мистицизма. Но здесь, скорее всего, расхождения количественного, а не качественного характера. Да, знаменитый физик отодвигает время наступления «Судного дня» на шесть столетий. Но в любом случае в его «пророческих» рассуждениях Земля становится местом скорби и печали, и лучшая доля для человека (точнее – для избранной части человечества) связывается с иными мирами. Пересказ старого гностического мифа, как видим, налицо.
Впрочем, Хокинг чуть ли не буквально воспроизводил то, о чем задолго до него заявляли «отцы» русского ракетостроения. Циолковский оставил после себя еще более красочные пассажи, полные скрытой символики: «Роль Земли и подобных немногих планет хотя и страдальческая, но почетная. Земному усовершенствованному потоку жизни предназначено пополнять убыль регрессирующих пород космоса». Здесь напрашиваются параллели с учением гностиков о собирании божественных частиц света, разбросанных по космическим просторам.
Словно предвосхищая Хокинга, Циолковский пишет: «Такие планеты, как Земля, так редки, что их можно не считать, как не замечают пылинку на белом листе бумаги». У человечества, по мнению Циолковского, нет иного выбора: оно должно либо совершенствоваться в космическом масштабе, либо погибнуть. Земля, считал он, не единственное пристанище для людей. Необходимо, полагал мыслитель, искать себе обители в других мирах. Эту мысль он разворачивает в любопытной работе «Земные катастрофы», где показывает, что нормальная жизнь на планете Земля не может быть вечной и даже продолжительной. Причем (что весьма показательно) речь у него совсем не идет о негативном антропогенном воздействии, об экологической катастрофе или гипотетическом восстании машин. Русский мечтатель очень благосклонно относился к человеческой деятельности и всячески ее превозносил. Жизни людей на нашей планете, на его взгляд, угрожает целый ряд вполне естественных факторов: изменение состава атмосферы вследствие недостатка кислорода или поглощения углекислого газа; сползание в океан полярных льдов; прорыв на поверхность глубинной энергии; угасание Солнца; падение комет и болидов; удаление Земли от Солнца и даже встречи с новой звездой. В силу указанных причин без активного освоения космического пространства гибель земной цивилизации просто неизбежна, констатирует Циолковский. Человечеству, считает он, ничего другого не остается, как заняться поиском пристанищ на других планетах. Иначе – неминуемая гибель.
Хокинг в одном месте изящно выразился о том, будто не надо смотреть под ноги – смотреть нужно на небо, на звезды. Это очень содержательная, многозначительная метафора. Но много ли в ней физического содержания? Он призывает людей обратиться к Вселенной, полагая, очевидно, масштабы чисто земной, прозаической деятельности ничтожными, а потому - бесперспективными. Человечество, дескать, неизбежно погибнет, если не направит свой взор на космические дали. Получается, что решение земных проблем для него не имеет уравнения, зато он без труда находит уравнение для жизни ВНЕ Земли. В его понимании решить проблему эмиссии углекислого газа или «обуздать» искусственный интеллект гораздо сложнее (точнее – совершенно невозможно), нежели переселиться на неизвестную планету.
Я специально останавливаюсь на таких моментах, чтобы мы приняли во внимание одну очевидную истину: фантазии о космических перелетах на другие планеты не содержат ни грамма прагматизма и экономического расчета. Никакие объективные причины, включая ухудшение земной экологии или какое-нибудь восстание киборгов, не предполагают в качестве решения проблемы поиск пристанища на других планетах. Иными словами, если подходить к земным проблемам чисто прагматически, рационально, то призыв к колонизации космоса вряд ли станет рассматриваться как здравое предложение. В любом случае людские проблемы решаются здесь, на Земле. А если они усугубляются, если проблем становится больше, то великие космические эпопеи вообще превращаются в пустой звук. Для их организации просто не будет материальных условий.
Следовательно, мечты об отправке людей на другие планеты не имеют ни малейшего отношения к прагматизму и, скорее всего, отражают лишь современные умонастроения, подогреваемые «космическими пророками» вроде Хокинга или Циолковского. Люди мечтают о космических полетах, поскольку эти мечты разносят по умам известные научные авторитеты. Отсюда создается впечатление, будто покорение космоса есть научно обоснованная идея, то есть идея, имеющая под собой некое объективное основание. Ведь не могут же авторитетные ученые, - считаем мы, - нести какую-то отсебятину! И нам не приходит в голову, что даже ученый имеет свои собственные пристрастия, свою веру, свое кредо. Иначе говоря, космическая тема вполне может отражать чисто субъективные представления отдельных мыслителей, пусть даже хорошо освоивших физику и математику. Мы поймем это без труда, если перестанем навязчиво ассоциировать тему освоения космоса с «железом», а рассмотрим указанную идею саму по себе, в ее чистом виде.
Сравняться с богами
Подобно гностикам, и Циолковский, и Хокинг всячески заостряют внимание на необъятности Вселенной, с нескрываемым пафосом вещают о бескрайности космического пространства, будто излагают некие провидческие истины. Нам кажется, будто апелляция в таких случаях к математике и астрономическим данным лишают подобные «откровения» мифологического подтекста. Однако сами по себе умопомрачительные цифры, миллионы световых лет, мириады звезд и постоянные ссылки на бесконечность есть величины невообразимые, способные дать нам представление о чем-то грандиозном, но фактически невыразимом. Нам просто не с чем сравнить такие протяженности, которые никак не соизмеримы с нашим обыденным опытом. Единственное, что мы усваиваем в ходе таких объяснений – так это ничтожность человека перед Вселенной. И даже ничтожность Земли и Солнечной системы. Причем, акценты намеренно расставляются таким образом, чтобы в нашем сознании сохранилось именно это впечатление.
Самое интересное, что на протяжении трех столетий наука неуклонно «расширяла» границы космоса, открывая всё новые и новые миры. И в настоящее время, если судить по работам Хокинга об истории и строении Вселенной, мы получили уже какую-то поистине сумасшедшую бесконечность, которую не в состоянии объять даже самое раскрепощенное воображение. Мироздание в нынешнем понимании – это уже не просто бескрайний океан. Это уже бесконечное множество бескрайних океанов.
Если мы обратимся к гностическим учениям, то обнаружим там то же самое стремление к неуклонному расширению границ мироздания, к созданию невообразимого множества бескрайних просторов. Напомню еще раз, что в представлении гностиков вокруг Земли располагались космические сферы, подобные отдельным изолированным оболочкам. Обычно называлось семь таких сфер – по числу видимых планет, Луны и Солнца. Однако, как указывают исследователи, существовала тенденция умножать эти структуры и «делать схему всё более и более пространной». Так, гностик Василид насчитал уже не менее 365 «небес». Как указывает Ганс Йонас, мир в гностических представлениях уподобляется закрытой системе, которая «ужасает своей безбрежностью и содержанием тех, кто потерялся в нем, и чей горизонт ограничен тотальными рамками его бытия.
Принято считать, что для гностиков безбрежность и множественность космических сфер определяет меру отдаления человека от божественного царства света. Соответственно, протяженность пространства, окружающего Землю, должна быть адекватна усилиям, необходимым человеку для духовного освобождения. Чем больше препятствий преодолевает он на пути к Богу, тем выше показатель его внутренних сил и устремлений, тем значительнее сам духовный подвиг.
Таким образом, тенденция к возрастающему «масштабированию» космических сфер обозначает не просто увеличение дистанции между земным миром и миром божественным – речь идет о возрастающей дистанции между земным, «плотским» человеком и человеком «духовным», способным преодолеть немыслимые посмертные препоны и войти в царство света. Умножение сфер – это своеобразная попытка подчеркнуть несопоставимость онтологических статусов. Божественное, в понимании гностиков, невыразимо напрямую. Но его можно обозначить опосредованно, через противопоставление земному. «Космос», в данном случае, выступает как «тень» божественной полноты. Чем головокружительнее кажется дистанция между Землей и царством света, тем глубже осознается разница между земным миром и божественным духом.
Генетическая связь между древним гностическим мифом и современной «космической философией» четко просматривается в указанном пункте: стремление к заветной цели предполагает решение задачи, которое на конкретном этапе воспринимается как НЕВОЗМОЖНОЕ – невозможное с земной, «профанической» точки зрения. В отличие от христианина, гностик не рассчитывает на милость божью, на поддержку со стороны ангелов и святых-заступников. Его спасение – только в его руках. Как я уже сказал, способность преодолеть посмертные преграды является главным показателем его духовной силы. Это, если хотите, некий «экзамен на зрелость».
В современную эпоху в тех же самых тонах обрисовано космическое будущее человека. Покорение космоса, галактические перелеты, освоение других планет мыслятся как задача, абсолютно невыполнимая с позиций текущего дня. Для нее нет готовых алгоритмов, как нет и никакой помощи и поддержки со стороны. Человек стоит перед космической бездной один на один. Осознавая масштаб задачи, он принимает это как вызов своему текущему состоянию. Тем самым ее предполагаемое решение воспринимается как некое чудо, как показатель достижения человеком принципиально НОВОГО КАЧЕСТВА. Чтобы добиться решения, человек просто обязать ИЗМЕНИТЬСЯ, достигнуть небывалых высот прогресса, которые кажутся чем-то фантастическим, и чему даже нет наглядных примеров. Ведь если бы что-то подобное было у нас перед глазами, то задача вмиг утратила бы свое «духовное» измерение, превратившись в обыденность.
Как раз по этой причине космос в нашем сознании теряет границы, всё более и более уподобляясь необъятной бездне, которую уже невозможно охватить воображением. Параллельно в эти космические глубины удаляются пригодные для жизни пристанища, способные дать человеку шанс на спасение и на дальнейший прогресс. Вспомним, что герой Сирано де Бержерака нашел рай на Луне. В ту пору, когда еще не было воздухоплавания, Луна казалась совершенно недосягаемой для человека, и люди, действительно, попадают туда чудесным образом. Причем, обратим вниманием, удается это только «избранным» - тем, кто наиболее продвинут в духовном отношении.
В наш век скоростей, когда расстояние до Луны оказалось преодоленным, когда космические зонды обшарили все закоулки Солнечной системы, расстояние до чудесных планет стало измеряться не километрами, а световыми годами. То есть человечеству поставлена задача, для решения которой потребуется создание какой-то немыслимой чудо-техники, способной перемещаться если и не со скоростью света, то близкой к тому.
Примечательно, что ближнее пространство космоса, ставшее досягаемым для нашей техники, быстро утрачивает свой священный ореол. Солнечная система уже не обещает ничего фантастического. Поэтому в наши дни никому не приходит в голову говорить о марсианской цивилизации или о цветущих садах на Венере, как это было еще сто с лишним лет назад. Данное обстоятельство побуждает людей продолжать поиски, углубляться всё дальше и дальше, направляя курс прямо на звезды. Теперь нас призывают к галактическим путешествиям, в надежде на то, что только продравшись через немыслимые расстояния, мы обнаружим какой-нибудь цветущий оазис в одной из отдаленных звездных систем. Но путь в эту далекую-далекую страну пролегает через настоящие адские сферы: мимо безжизненных планет, комет и астероидов, под метеоритным «обстрелом», под влиянием смертоносной радиации и электромагнитных импульсов.
В современных фантастических лентах отряды будущих колонистов направляются к новой «земле обетованной», погрузившись в состоянии так называемого «гиперсна». Этот самый «гиперсон», на первый взгляд, воспринимается нами как рациональное обоснование самой возможности человека пересекать огромные космические расстояния. На самом же деле здесь обнаруживается символический подтекст и скрытый намек на чудесный способ перемещения в неземном пространстве. Вспомним, что в романе Кеплера люди уносились на Луну также в состоянии сна. Это довольно любопытное совпадение. Причем, в обоих случаях к такому приему прибегают для придания некой физической «правдоподобности» таких перелетов. Хотя, при желании, необычный сон вполне можно трактовать как символическую смерть и загробное странствие. Впрочем, этот момент не принципиален. Принципиально то, что герои современной фантастики отправляются в далекое и опасное путешествие ради поиска лучшей доли.
Мотивы старого гностического мифа о бескрайнем космосе, отделяющем человека от райской обители, нашли своё потрясающе точное выражение в самых разных областях современной культуры. Мы понимаем, что культура содержит массу архетипических моделей, но актуальность темы галактических поисков чудесной планеты воспроизводится отнюдь не на бессознательном уровне (как принято - с подачи глубинной психологии - интерпретировать такие феномены), а совершенно сознательно поддерживается авторитетом науки. Когда известные ученые пророчат космическую эру, они транслируют всё тот же гностический миф, принявший, правда, достаточно вульгарную форму. Изначальные «сокровенные смыслы», разумеется, здесь сильно искажены, но сама архетипическая композиция порождает самые настоящие мифологические сюжеты, прямо влияющие на массовое восприятие далекого будущего.